Конь ускорялся, ибо гулял все выходные и двое будней подряд, пока я, закончив, наконец, дела, ни вернулась в Можайск. После езды на этой лошади у меня появилась осанка. Лисс настолько амплитудный, что развернуть плечи и постоянно держать натянутой затылок - единственная возможность разгрузить позвоночник. Не секрет, что езда но хорошей лошади даёт силу. Однако, чтобы ездить на этой лошади сила нужна изначально. Одного опыта здесь не хватает.
Ускоряясь, конь перешёл на галоп и продолжал ускоряться. Первый месяц я постоянно держала его поводом, давая точку опоры, теперь, всё чаще отпускала его, чтобы он сам научился рассчитывать свои силы, скорость, крутизну поворота и качество грунта. Это был риск, как любая езда на молодой лошади: не давая ему свободы действовать и ошибаться, нельзя ждать, что он научится думать самостоятельно.
Наибольшую сложность создавало на мой взгляд не то, что он был ещё неуравновешенный, неопытный и непропорциональной, а то, что ему хватало дури выбираться откуда угодно за счёт скорости и силы. От этого я пыталась его отучить, научая притормаживать в сложных ситуациях, подводя зад, а не ускоряться - как и всех своих полевых лошадей. Я не питала иллюзий, на счёт того, что это не полевая лошадь, но всё же лес, ночь и пространство учат лошадь тому, чему не может научить её ни один всадник.
Грунт становился хуже, а конь всё ускорялся. Дорога начала круто петлять, обходя островки возмужавшего леса, полностью закрывающие возможность просмотра следующего поворота. Пока я решалась выбрать собственную безопасность светлому порыву обучения лошади конь перешёл на карьер, дорога же ухнула вниз, спускаясь к лесу. Какой-то момент наша скорость преодолевала силу земного притяжени, давая время испугаться, секунда - и конь обрушился вслед за дорогой.
Я езжу в калифорнийчких шпорах - так легче всего отучить лошадь от привычки притирать к дереву ногу всадника. Я владею ими достаточно, чтобы коснуться бока в нужный момент, надавив не сильнее, чем севшая на бок лошади муха. Но в такие моменты - я помню ехала на Полонезе много лет назад ещё в старой Коммурарке, - он шагал и неожиданно споткнулся, почти упав на запястья. В момент падения я рефлекторно прижала к нему ногу, и шпоры на какой-то момент воткнулись в бока коня... Прямо так - почти коснувшись носом земли Поль отвесил мне совершенно вертикального колзла, всё, что я помню - свою мысль о том, что стараясь удержаться на нём, мне нельзя хвататься за него ногами, дабы остановить этот вертикально вставший подо мной девятый вал... Видимо, тогда мне это удалось.
Сейчас же я почувствовала, как точно так же, падая вниз, втыкаются в коня на всю глубину колеса старые ковбойские шпоры.
Самое удивительное - конь не отреагировал никак. Отпружинив, он снова прыгнул в очередную яму, и понёсся дальше, не обращая на шпоры никакого внимания. Удивительная лошадь. С самого жеребёнка удивляюсь я тому, как он реагирует на боль. Никак. В этой лошади много загадок. Эта - одна из самых редких, которые я встречала. Он не замыкался, его никогда не ломали. Кажнтся, он просто в принципе считал боль чем-то недостойным внимания.
Я уже взяла повод круто, что есть силы упёрлась в стремена и уже готова была осадить его, как в этот самый момент на этой самой скорости мы влетели в полноценный, настоящий лес. Это было не страшно. Мысль о том, что это глупо была сильнее, чем понимание того, насколько это страшно.
Не разбирая больше, я дёрнула повод, уже не предлагая ему остановиться мягкой одержкой. Резким взмахом конь вскинул голову вертикально вверх и... продолжил нестись с запрокинутой головой... Самое страшное приводить лошадь в порядок на пересечённой местности состоит в том, что неосторожным движением можно вывести её из равновесие, поскользнуться на грязи, воде, льду, да Бог знает чем ещё. Это длилось мгновенья: привычно выскальзывал из рук гладкий кожаный повод, моментально ставший скользким от пота лошади; привычно неслись, схлопываясь друг в друге, разогнанные скорости; привычно оттягивался назад, приживаясь к седлу, центр тяжести, привычно гибким стальным тросом натягивались мышцы спины, собирая к центру тяжести и останавливая в себе раскрученную центрифугу разнонаправленных импульсов.
С трудом преодолевая инерцию бешеной скачки, скорость которой я, вероятно, недооценила, мы перешли в шаг. Рысить не было никакой возможности - впервые за всё время тренировок после галопа нам сразу пришлось перейти на шаг - ветки и стволы деревьев заваливали топкую колею грязной дороги, в большей части которой стояла вода.
Вытаскивая из себя ветки и листья я подумала о том, что накаталась я по лесам и полям... Что хочу я совкую, мягкую, опытную, квадратную, надёжную лошадь... Которая будет думать сама и катать меня как пассажира туристического автобуса...
Дорога, петляя, уходила в лес. Чувствуя землю под ногами и непринуждённо идущую - как ни в чём не бывало - лошадь, я подумала о том, как классно, когда хорошая лошадь даётся тебе вместе с ангелом хранителем, позволяющим на неё ездить...
