Лошадь, которой не будет
Она издевается, что ли, подумала Ася. Вот этот полуслепой калечный одр - это все, что я заслуживаю? Ну ведь можно же просто сказать: топай, детка, нечего тут тебе ловить. На глаза навернулись слезы. Меня засмеют, мне только раз на него сесть - потом хоть в клубе не появляйся, пальцами будут тыкать.
- Поверь мне, такой лошади у тебя никогда не было, - сказала тренер.
- Надеюсь, что и не будет, - процедила Ася, борясь с подступающей истерикой.
- Скорее всего, и не будет, - согласилась Анжелика. - И нечего из себя тут королеву строить, я еле с владельцем договорилась. Седлай давай и в манеж. Опоздание что?
- Укорачивает тренировку, - буркнула Ася. - На что его седлать-то?
- Марина покажет. И шевелись давай.
Меня так ставят на место, подсунув это? Ну за что?
Она уверенно ехала метр, но для учебной лошадки, на которой она прыгала метровые связки, маршрут такой высоты был бы провальным. А Ася могла больше. Несколько раз Анжелика давала попрыгать на своей кобыле - вороной красавице, летавшей под тренером сто двадцать и сто двадцать пять, даже не взмокнув, и Ася прыгала тренировочные маршруты сто десять, а иногда и сто пятнадцать.
Надька, которая была всадником похуже, уже отпрыгала метр нулем на третий разряд и останавливаться не собиралась. Стартовала на сто десять, рано или поздно проедет чисто, пусть и не в призах - для зачетной книжки призы без разницы. И у жеманной Надьки, у которой всех достоинств, что розовые штаны на тощей попе, да папа-бизнесмен, купивший подходящую лошадь, глядишь - и второй разряд в недалеком будущем. А у Аси - ничего. На учебном мерине, если повезет, можно разве что восемьдесят проехать прилично. И то, если не начнет задыхаться к концу маршрута.
- Извини, подруга, - развела месяц назад руками тренер. - Девка ты способная, но лошади тебе у меня нет. Свою, сама понимаешь, не дам - самой на ней прыгать. Ищи лошадь, или прыгай свои восемьдесят. У некоторых и того нет.
Хорошо сказать - ищи лошадь. Не мелочь у ларька, под ногами не валяется. Ни покупать ее не на что, ни содержать.
Через пару недель Анжелика отозвала ее в сторону после тренировки, сказала:
- Знаешь, нашла я тебе вариант. Имей в виду - с владельцем договориться было очень сложно, заплатишь цену полного постоя. Дает на два месяца, не больше. На сто десять он тебя вывезет. Что застыла? Спасибо сказать не хочешь?
- С-спасибо, - пролепетала Ася, судорожно думая, где взять денег. Родители и так тренировки оплачивают, скрипя зубами. Но что-то нужно придумать. Ася знала - ей бы только начать дорогу в большой спорт. Только бы начать, она талантлива, ее заметят. И будут призы, блестящая карьера, фото на обложках журналов... Нет-нет, не гламурного глянца, а серьезных, конных. Наверное, на немецком языке.
Тогда и мама поймет, что зря ругала за пропущенный после школы год и нежелание становиться ни инженером, ни бухгалтером. С первого серьезного приза она обязательно купит ей то платье от Елены Рубинштейн, по поводу которого мама как-то невесело пошутила: "А что, Аська, если бы мы продали квартиру, оно неплохо бы на мне смотрелось, а?" Будет прекрасно на тебе смотреться, мама, иначе и быть не может.
Она долго решалась, прежде чем тайком утащила и заложила кольцо, подаренное бабушкой. Кольцо было дорогое, и Асе позволяли его надевать только на совместные с родителями мероприятия. Поступок был мерзкий - пожалуй, самый мерзкий за всю жизнь, - но другого выхода не было. В ломбарде не дали и четверти стоимости, но на двухмесячную аренду, тренерские и оплату стартов хватило с лихвой. А после стартов ее заметят, все будет иначе.
И вот теперь, глядя на перепавшего калеку, Ася понимала, что единственный выход - найти корду попрочнее и вздернуться на балке аммуничника.
Конюх тетя Марина тронула за плечо:
- Это правда, что ли, что Марик у тебя в аренде будет?
Хотелось сбросить руку и убежать. Завизжать и затопать ногами. Плюнуть в морду Надьке и ее папе-коммерсу. Но Ася только кивнула.
И еле сдерживалась, глядя, как тетя Марина возится с этим одром, только что в хвост его не целует. Вот любят же неопределенного возраста тетки с калеками возиться.
На разминке конь шел неровно, слепым глазом боясь углов. Ася старалась не начать реветь.
- Чухонец направо, - сказала Анжелика.
На прыжке Ася, ничего не поняв, чуть не высадилась коню на шею.
- Сиди, что ты там телепаешься, - бросила Анжелика. - Это не ваши клячи, лошадь толкается нормально, а вы тут только ползать и можете.
И поставила метровую связку.
Конь очнулся и перелетел связку, опять потом затихнув на аритмичной рыси.
Перед стартами Анжелика встретила кого-то, оживилась, ныряя в разговор, отмахнулась:
- Топай, заявляйся, не маленькая.
Асе было даже лестно. Сама. Только запнулась на кличке лошади - как его правильно-то? Назвала, как знала, - Марик.
Маршрут сто десять. Не подведи, инвалид колхозный.
Перепрыжка.
- Первое место - Камалова Асият, выступавшая на лошади по кличке Ма...
Возникла заминка. Конюх Марина, неизвестно с чего сама вызвавшаяся коноводить на стартах бесплатно, под шипящий в спину мат Анжелики что-то шептала в судейской. В микрофоне закашлялись, пропустили вдох и объявили опять:
- Первое место. Центурион Марк.
Первое! Первое!!! На сто десять - первое!!! Вот она, наконец, перспектива, победа, мечта. Скоро не придется ездить на слепых зачуханных клячах, скоро все будет по-другому!
Возле коневоза конь упал на колени и встал с трудом. Но вообще обратно доехали нормально.
На следующий день Ася приехала на конюшню с пакетом яблок, Марик заслужил.
Марика в деннике не было. Там, сидя на несвежих опилках, без звука выла конюх Марина, глуша себя рукавом ватника во рту.
- А... Тетя Марина? А что... А Марик где?
Конюх отцепила зубы от рукава и сказала сквозь сухие слезы:
- Там, где должен был быть два месяца назад. У мясника.
- Почему - два месяца? - Ася неловко выронила пакет, яблоки покатились поперек прохода.
- На, - Марина сунула ей лопату. - Отбей начисто. Скоро приду.
Ничего не понимая, Ася кидала опилки в тачку. Вернулась Марина - грузная, как-то особо тяжело шагая в растоптанных сапогах. Бросила поверх опилок пачку фотографий не слишком хорошего качества, затертых, с ободранными краями.
Ася смотрела на плохие фотографии, на которых был необыкновенной красоты и мощи конь под всадником, какие бывают только в тех журналах - наверное, на немецком языке... Под мертвый комментарий Марины, как под озвучку к немому черно-белому фильму:
- Свой посл... предпоследний маршрут Центурион Марк ехал под седлом Островского. Сто шестьдесят. По вине всадника убились оба. Владелец предпочел амбициозного дурачка из провинции, который за выезд на старты такого класса и такую лошадь не попросит ни копейки ни за работу, ни от приза, еще и должником себя будет считать.
Ася смотрела на смазанный полузасвеченный снимок, где была видна неестественно вывернутая шея лошади, лежащей на земле, и - кажется - рука человека.
- Марика выходили только ради племенной ценности. Ну и оно тоже закончилось. Он должен был ехать на бойню раньше.
- А... А всадник?
- Островский? - Марина криво усмехнулась. - Выжил, но вряд ли это к лучшему. Спился где-то в захолустье.
После долгой тишины сказала:
- Я дважды была последним коноводом Центуриона Марка.
Ася все смотрела на веер фотографий и оставшегося на них всадника с посадкой, равной которой она никогда не видела в своем клубе, - на лошади, которой у нее никогда не будет.
И опять читалось и переживалось на одном дыхании)))
