Милорды, что творится на земле... Яблоня цветёт раньше вишни, черёмуха - под потепление, а из синего, посчитай, неба падает немаленькими каплями грибной дождь. И я ползу на конюшню в воскресенье вечером: окно в ремонте, когда ещё другое выпадет. Метро, замечу, ходило, как в будни: когда я вышел на перрон, до плановой электрички было ещё полчаса, предыдущая ушла минуту назад. А за ней со стороны центра города ползла серьёзная лиловая туча: накроет, мало не покажется. Вот откуда ветром приносило грибной дождь. Ударит теперь дождём, и не будет ни вишни, ни яблони, ни черёмухи. Но дождя природа просила уже не первый день. Так что в поле нас со Стариком и накроет. Может, это намёк, что не надо нам сегодня в поля? Были же мысли аккуратненько посмотреть, в какую сторону Старик ещё может делать пируэты и боковые, в какую - нет... Воротца попробовать пооткрывать. По крайней мере, приличная верёвка для воротцев мне с ремонта обломилась: её пришлось купить,чтобы на строительном рынке принайтовать листы гипсолита к багажнику "Нивы": пусть теперь свою цену отслужит. А если и впрямь ливень - мы быстренько в домик. Как идея?
Туча ползла за моей электричкой примерно до половины пути, потом отвалила куда-то вбок и, считай, исчезла с небосвода. Народ во главе с Никой и Тангаром беспечно собирался в поля: вопрос с доступом в поле, видимо, решился в нашу пользу. Как было бы здорово составить им компанию - но мы будем для них только крикучим тормозом: кони там вполне боеспособные, что им наша рысь полторы минуты? Так что будем, как водится, медитировать вдвоём - в полях за мостиком, которые всецело наши.
Кондиционер, наш ответ CDM'у, в целом, работал: Старикова шкура выглядела почти прилично, если не считать жёлтых пятен на плечах, что упорно лезли в глаза. Ну и народный репейник упорно цеплялся за хвост - кажется, он так и остался с нашей прошлой проездки. Я решил довести шкуру до идеала, облил её кондеем ещё раз и оставил сохнуть... Это меня и спасло. Давешняя туча, совершив хитрый манёвр, теперь стремительно наползала с Юго-Запада. Колдунья объявила, что над нами она и прольётся. Она и пролилась хорошим тропическим шквалом, швыряющим в стену соседнего коровника добрые водяные плюхи. Пару раз ударил ударил гром - вполне убедительно. "Люблю грозу в начале мая..."- продекламировала Колдунья, завершив строфу по матери, и рванула забирать из левады Молодого: рванула в несерьёзной курточке - чёрной плащ-накидки он, видите ли, боится. Что-то новое: помнится, я ездил на гём в этой плащ-накидке когда-то, да и не только я. Политика "лошадь имеет право на свои тараканы" в действии. Офигевший Молодой ввалился в конюшню, блестя, как лакированный: по шкуре его вода текла по площадям. Ввалился своим ходом, замечу - ну и стоило тогда Колдунье в этой кацавейке мокнуть? Ну, а ребятам в полях оставалось только посочувствовать.
А мне спешить было некуда. После первого страшного удара дождь ослаб, но по-прежнему усердно молотил по лужам; небо, вроде бы, поднялось, но затянуто было под горизонт. Я с некоторой тоской напялил на Старика седельную попону, стряхнул пыль с плащ-накидки... и увидел над конюшней синее небопастельное, удивительно чистое небо, которое пересекала радуга - чёткая, как на рисунке из детской книжки. У горизонта ещё недобро сгущалась серость, но всё сильнее меня тянуло ехать безо всех этих доспехов: пусть уж промокнем, но не будем париться под солнцем - да и смотреться по-дурацки в тяжеленном черном плаще. Колдунья уверенно пообещала нам час без осадков, и это походило на правду, но... плац превратился в чистый каток: милиметров пять грунта пробило дождём, под ним осталось сухое и твёрдое зеркало, и по нему великолепно скользили и копыта, и мои сапоги. Мы развернулись и вышли в коридор безопасности: низенькая травка в нём в свой черёд помогала копыту скользить. И Старик мне не нравился сегодня: сначала он сыпался по этому катку размашисто и очень деревянно, пусть и без аритмии, на втором круге заснул и тащился вперёд через силу, а иногда вставал и упирался. Настроение у конины было явно нерабочим, грунта на плацу не было; оставалось аккуратненько ползти на поле с надеждой, что трава удержит копыто лучше. И, если что, немедленно валить домой - может быть, и в поводу. Мысль отменить проездку я отмёл, как вредную, сразу: старый хрен филонит виртуозно, если ему и впрямь плохо - пусть докажет. А пока занимаемся физкультурой, как ни в чём не бывало, только очень внимательно смотрим и слушаем.
Начало проездки было печальным. Старик брёл в половину тише обычного даже у задней стенки левады, где обычно прибавлял и даже без табуна изображал изрядного мачо. На шоссейку мы выпрыгнули под шпорой, под шпорой и слезали на поле: конь серьёзно ставил вопрос, нужно ли это нам вообще. Прыгали по мокрой траве, она всяко лучше мокрой глины; копыто, замечу, не проскользило ни разу. Нехотя Старик двинулся краем оврага к пруду, на полпути резко встал - мол, хватит, мне не сдалось! Я не согласился, дважды дослался шпорой - и получил рысь: похоже, конина сказала "на, подавись". И ведь рысь была средней, вовсе не похоронной, и аритмия не лезла. В общем-то, он и на спину взял, но его хребтину пятой точкой я чуял здорово. Плохо на учебке сижу, или этот хмырь отношение выражает, не отрывая от спины балласт? Думаю, он это может. Стараясь сидеть поплотнее, я считал секунды: полторы минуты - дыхание по-прежнему в порядке, и две - тоже в порядке! При том, что и на траве этой удержаться тоже над суметь. И первый раз он поскользнулся, когда я попросил шаг - точнее, вкопался передами сильнее, чем надо, копыта заскользили вперёд, потом вперёд пошёл нос... Удержались. Переоценил я эту травку и терскую устойчивость.
Лето обещает быть сухим - не знаю, весна пока сухая, и ливень не помог. Через канаву, вдоль которой мы ехали, народ понатоптал немало тропок - не помню я их по прошлым годам. В общем, и мы могли бы перейти на тот берег - только что нам делать на асфальтовой шоссейке, ведущей в коттеждный посёлок? Зато на поле перебрались какие-то дети с дворняжкой, в предках которой явно пробегал бигль. Впрочем, у барбосины не было смелости бигля: она крутилась вокруг нас на изрядном расстоянии и брехала весьма неуверенно. Старик шагал, презрительно щуря глаз. Барбосина зашла сзади - конь множил её на ноль; может, и зря - Крейсер вон хладнокровно лупил по чужим собакам, до которых могло дотянуться копыто. И, по крайней мере, был целым. Впрочем, не факт, что Старик вообще сможет задом отбить... Мы спокойно ушли метров на пятьдесят, и там Старик очень ненавязчиво, с достоинством предложил рысь: пустолайка его тоже напрягла, но как он старался казаться равнодушным! Ладно, рысим. Среди свежей травки попадались кротовины, бурели глиной следы колёс врагов колхоза-квадрациклов; Старик аккуратно их обходил - не хуже меня понимал, что трава сегодня надёжнее. Ровно полторы минуты рыси - всё тихо, потом одышка всё же полезла. Но чистых полторы минуты налицо, это уже прогресс! И снова - остановка носом вперёд: видно какая-то Старикова привычка на мокрой траве работать не хочет.
У дырки в лесополосе, ведущей на третье поле, мы повернули назад; при тех звоночках, что приходили от Старика, результат был очень, очень хорошим... Спокойно пошагали всё тем же краем оврага; до поры Старик ускоряться не хотел, но вскоре мы наткнулись на тех не детей с барбосом. Барбос на этот раз отчаянно мышковал и, хоть и пошёл облаивать нас, делал это издали и вовсе для галочки. И снова Старик взял паузу, после которой предложил порысить: да, теперь он осознал, что движется к дому, и довольно чётко предлагал галоп, на что я внимания не обращал. Три темпа он всё-таки сделал, но не от хорошей жизни: снова провалился вперёд на переходе в шаг... Не нравятся мне сегодняшние переходы: будем надеяться, что это всё мокрая трава. И, да - полторы минуты спокойного дыхания, после чего я просто рысь прекратил.
...С края лесополосы нам открылся великолепный вид: над лугом поднималась тоненькая, очень чёткая и очень ровная, как бумажный листок, вуаль тумана; выше неё голубело пастельными красками закатное, удивительно чистое небо, ниже сгущался острыми иглами серый сумрак. На западе туман растворил солнце: вместо него на краю горизонта сверкал золотой сгусток неправильной формы. Над туманом, широко взмахивая крыльями, пролетела отливающая розовым цапля... А наша дорога лежала под горку, к пруду - как раз в серый сумрак и промозглость: рубашки с футболкой под ней мне не хватало. Я как-то сразу стал хуже видеть - и конь, видимо, тоже: он заторопился, стремясь выскочить на дорогу, насыпь которой туман резал где-то пополам. Сначала он долго пытался встать на тьёльт, чему я по обычаю не мешал, и тьёльт не задался, хоть начался весьма бодро - ещё и одышка вылезла и не сразу прошла на шагу. Передохнув, Старик тронулся уже настоящей рысью: замечу, одышки не было всё те же полторы минуты! Больше нам и не было нужно - мы уперлись в насыпь, и Старик взлетел на неё одним махом: спрашивается, где был тот несчастный инвалид, что раздумывал, как туда забраться полчаса назад? Левады тоже были прикрыты туманом: пересеменив по мосту, Старик с некоторой грустью понял, что под туманом нет никого, и снова заснул: с насыпи пришлось аккуратненько спихивать. Мне это было, скорее, на руку: в левадах пусто - значит, можно слезть прямо на лужайке и спокойно дошагать до конюшни в руках. Старик меня не понял. Более того, он отказался от финишного сахара - взял его из руки, и... выплюнул! В чём дело - капсюль был затянут слабо, да и какой, прости Господи, капсюль у русской уздечки? Дал второй кусочек - снова взял, и снова выплюнул. Показывает, что я был не прав с этой проездкой, что ли? Скорее, решил, что рано ещё, не положено: в деннике зажевал все кусочки до последнего и ещё объявил, что мало. Думал, он, как обычно, устанет и заснёт носом в угол - ничего подобного: когда я выбежал к электричке (а надо было - не успею, попаду в часовое "окно"), два уха и глазья маячили на другой стороне решётки. Сунул им ломтик морковки - и побежал, как не бегал давно. В посёлке темнело, над проулком стоял туман где-то на уровне глаз, и в нём растворялись размытые жёлтые фонари. Меня обогнала "Нива" с прицепом - туман взметнулся перед её капотом, и развеялся, как не было: очертания вновь обрели чёткость, а серый сумрак сменился лиловым.
...А к поезду я, всё же, успел! Полтора километра рысцой, пусть и без выкладки - результат для меня неплохой. Не иначе, Старик снова биополем со мной поделился.
