Меня зовут Иван Калита. Я лошадник-любитель. Я люблю не только общаться с лошадками но и писать о них стихи. Здесь я буду выкладывать их чтобы вы могли ознакомиться.

[Лишь небольшой процент лошадей рождается с задатками лидера, способного взять на себя ответственность за управление табуном. Гильда была именно такой. Даже ослепленная она шла во главе табуна, возвращавшегося домой с войны.]

(Посвящается Гильде)

БАЛЛАДА О КОБЫЛЕ-ПАТРИОТКЕ

Кобыла была своенравною, как огонь,
На дерби вела не борьбу, а давала бой.
И в этом бою, конечно же, побеждала,
Не зная, что фокеры рядом метают жало
О том, что внезапно меняются времена,
Что где-то поблизости топчет страну война.

Той ночью на крыше конюшни заплакал дождь.
И землю сырую пробила внезапно дрожь.
А дальше как сон — хозяин уходит в бой,
А их — лошадей фашисты ведут с собой.
И лучше бы сон, чем видеть всё наяву,
И лучше проснутся и мордой уйти в траву.
Но правда черна, как зданий горящих дым,
Но правда страшней, чем на теле от пуль следы.

На крышах Берлина, играя, танцует луч,
Он лучше, конечно, чем мрамор нависших туч.
Совсем не родной, не привычный совсем денник,
И новый хозяин, как тень, молчалив, безлик.
И новый хозяин, чего от него ей ждать,
Полюбит, как прежний? Заставит её страдать?

Летят теллеграммами с фронта недели, дни,
(И кто только выдумал эти календари?)
Кобыла идёт, куда же её ведут?
Наверно, на страшный бесчеловечный суд...
Но что это слышится? кажется громкий шквал,
Который когда-то кобылу уже встречал.
Трибуны ликуют, и в нетерпении ждут,
Когда скакунам наконец-таки старт дадут.

И память проснулась, велела бежать вперёд,
И снова дать бой, а после уйти в полёт.
Трибуны внезапно окинула тишина.
Война на дорожке, в родной стороне война.
И в сердце война, кобыла летит вперёд,
Но спорт был вчера, сегодня горячий фронт.
Спиной посылает жокея к своим ногам:
Себя, как и родины, думает, я не дам.

И видел Берлин, как собой разрезая степь,
Бежала кобыла, бежала, как дикий вепрь.
Кобыла бежала, но враг был чуть-чуть хитрей,
И снова чужая конюшня тюрьмой над ней.
Ей думалось ночью: наверно, убьют теперь,
Ей вспомнился, тот кто в жизнь отворил ей дверь.

А утром явились все в черном, как на помин,
И крест на плечах необычный усилил грим.
Кобыла металась, как будто сошла с ума,
Боролась, сражалась отчаянно, как могла.
Но твёрже намерений лишь палача рука,
Что тянется к глазу, от нервов дрожа слегка.
И вот над кобылой сгустилась пустая мгла,
Ручьём из отверстий кровавая шла смола.

Кобыла была своенравною, как всегда,
Но только теперь, словно смерть и любовь, слепа.
И стала от этого вдвое смелей и злей.
Конюхов била, кусалась, как хищный змей
А после бежала, туда где струится дым,
Где поле зелёное стало давно седым.
Бежала туда, где остался родной денник,
С которым был связан каждый счастливый и миг.

Но вновь возвращали, в КОНЬцлагерь цепные псы,
И будто в повторе отрядами шли часы.
Казалось, уже не выиграть этот бой.
Но встретилась снова кобыла с своей судьбой.
Не видела правда этой судьбы лица,
Но знала одно, дорогу найдёт назад.
И голос судьбы очень тихо сказал: "Беги,
И всех своих близких, главное, береги!"

И снова она, точно нож прорезает степь,
Копыта стучат, как будто танцуют степ.
Дождалась, смогла, вот и пробил свободы миг.
Кобыла — как ротный ведёт за собой своих.
Таких же коней, лошадей, вороных, гнедых,
Таких, как она измученных, но живых.

Легла седина на степь, как на прядь волос,
Раскрасила сажа стволы молодых берёз.
И видели люди, как строем за рядом ряд,
По улицам шёл отрядом коней парад.
Вот город родной. тихий голос её зовёт.
Подходит кобыла, и сразу его узнаёт.

А голос дрожащий, как раньше обняв её,
Лишь шепчет: живая! живая! слеза течёт.
Да пыльная грива касается тихо щёк,
И капли дождя роняет счастливый бог.


Ещё одно мое конное стихотворение:


Кружил прохладный тихий ветерок
Над травяным ковром большого поля.
Ей девять лет. Парит как мотылек,
А конь её в сто раз быстрее пули.

Среди людей, друзей не отыскав,
Она в конюшне друга отыскала.
Пусть он имел характер свой и нрав,
Но чувства у коней не из металла.

Она ему и яблоки носила,
И обнимала каждый божий день.
Шептала тихо: Коник мой любимый,
Мой вороной красавец Ариэль.

Судьба внезапно всё переломала,
Как топором мгновенье разрубив.
А девочка тогда ещё не знала,
Что миг порвет мечты, как хищный гриф.

Апрельский день. Обычная прогулка.
Из под копыт клубами въется пыль.
внезапно, словно чья-то злая шутка,
Перед конём возник автомобиль.

Визг тормозов, Паническое ржанье.
Глухой удар. перед глазами тьма.

Слезу роняет мама в ожиданье,
И на ногах стоит едва жива.

Пришла в себя девчонка. Свет сквозь окна,
Ей аккуратно падал на лицо.
Хотела встать, но точно удар током,
Сковала боль невидимым кольцом.

Когда пришла расстроенная мама,
На дочку обратила мрачный взор,
Когда главврач, смотря в окно сквозь раму,
Диагноз сообщил как приговор.
Слеза скатилась по щеке из глаз.
Отчаянье давило тяжким грузом.
Ей вспомнилось, как самый первый раз
С конем делила дольку от арбуза.

И первая посадка на седло,
(О как она тогда ещё боялась),
И как её однажды понесло,
Но всё же не упала, удержалась.

И как коня за шею обнимала,
Как с ним гуляла каждый божий день.
И как на ушко тихо повторяла:
"Любимый мой красавец Ариэль".

Минуло тридцать длинных долгих дней,
А ей казалось, что прошла неделя.
Тоска на сердце грызла всё сильней,
А грусть переносилась еле-еле.

Не вынесла печальная душа,
С любимцем очень длительной разлуки.
И попросила брата, чуть дыша,
Лишь об одной, так нужной ей услуге.

Свози меня пожалуйста, в конюшню!
Там мой любимый сильно заскучал.
И брат ответил: если очень нужно,
И если утолит твою печаль.
*****
Его нога давным-давно прошла.
(Как повезло! — отделался ушибом).
Она за целый месяц не пришла,
Наверно напугалась и забыла.

А может быть она и не жива,
И если так... То он всему виною.
И ни к чему напрасные слова,
Уж лучше сразу в омут с головою.

Вдруг он услышал чьи-то голоса.
Знакомый голос, будто птичья трель,
Позвал его, как много дней назад:
"Иди ко мне, мой милый Ариэль".

Денник открылся мягкою рукой,
И у коня в глазах мелькнули слёзы.
Она вернулась, но совсем другой,
Надломаной неосторожно розой.
Прикована к коляске инвалидной.
С улыбкой грустной, глядя на него,
Сказала: "Мне перед тобою стыдно,
Что месяц, оставляла одного.

Ах если б только знал, ты, как скучала,
Хотя и ты скучал и тосковал"...
И яблоко румяное достала,
И к бархатным преподнесла губам.

Привстать хотела, скорчилась от боли.
И прошептала: "Знай, на зло врагу,
С тобой ещё не раз мы выйдем в поле,
Я вылечусь! я справлюсь! Я смогу!

******
Сменилось лето на старушку осень.
Она сидела, глядя на коня.
Внезапно брата оглушила просьбой:
"Ты подсади пожалуйста меня".

"Куда тебе..." – Но непоколебима,
Не отказать и не отговорить.
Сестре состроив недовольства мину,
Её решился всё же подсадить.

Причмокнув языком, взяв в руки повод,
Она коня перевела на рысь.
И прошептала сквозь копытный топот:
"Всё хорошо, красавчик, не боись".

Как будто время повернулось вспять.
Она в седле. Лишь шепчет на скаку:
"Мы выедем с тобой ещё не раз.
Я вылечусь! Я справлюсь! Я смогу!"

А вечером ругалась сильно мама:
"Доездилась, но лезет, блин, опять,
Тебе спины убитой видно мало,
Теперь решила голову сломать?!"

А дочь с улыбкой маме отвечала:
"Я без коня жить просто не могу,
Я за него бы жизнь свою отдала,
А значит что и боль превозмогу!"

*****
Сквозняк трепал каштановые косы,
Поигрывая гривой жеребца.
И ей казалось что левада*-остров,
И нет ему начала и конца.

Коня остановив перед конюшней,
Вдруг по привычке спешилась сама.
И не решилась боль, успех нарушить,
На радость навести густой туман.

В тот день домой вернулась без коляски.
Она девчонке больше не к чему.
Волна эмоций, удивленья краски,
По дому разбежались по всему.
*****
Ласкал холодный лёгкий ветерок.
У той девчонки кругом голова:
"Я ж обещала, милый мой конек,
Я вылечилась! Справилась! Смогла!"

Автор: Иван Калита
Сверху