С некоторых пор я сделал правилом: коль еду в Мещеру - непременно заглянуть к Толстой. И не просто так заглянуть: обязательно забраться в седло и составить СВОЁ мнение. Поляница последнее время порою паникует - и, бывает, заражает меня этой паникой. Именно в приступе паники мы с Шеленой согласились на внезапный визит популярного вета, проезжающего мимо - визит дорогой и безобразный, что свёлся в итоге к тому, что "вы и сами всё знаете - так и продолжайте давать, что давали". Единственной пользой этого визита была ректалка с выводом - киста в матке отсутствует, в наличии здоровый фалликул. И то хлеб, конечно, но хозяйку по карману ударило крепко. Так что отныне мой лозунг - всё смотреть самому. И привезти кучу лекарств, накопившихся за два месяца. Вот это - последний раз: служба доставки СДЭК, заменившая курьеров в конных интернет-магазинах, в городе имеется. Ну и зачем я буду на своём горбу, что и так скрипит, бутылки с сиропами таскать?!
После провального занятия на Княгине настроение было хуже некуда, и сам факт поездки к Толстой казался неким отступлением с демагогией вперемежку: отправился, значит, мучить мягкую лошадь с бесповодным управлением вместо того, чтобы с тренером раз за разом заниматься, пока возможность есть. Но - смотрите абзацем выше. А ещё мне показалось, хочется верить, ошибочно, что меня подталкивают к самому тяжёлому, пусть и рабочему, сценарию - трястись учебкой на лошади до упора, пока спина моя не расслабится, устав сопротивляться. За три дня результата не будет всё равно - зато какая будет почва для слухов: Феврония принципиально индивидуалок не даёт, всё будет на виду. Небось, и заподпруживание за чашечкой чая склоняют по полной, и вчерашний провал... Видеть не хотелось никого, ощущать смешки спиной - тоже. Так что - планово на конюшню Поляницы, и гори всё синим огнём.
Индейское лето доживало последние дни. Лес перед конюшней пестрел всеми оттенками красного и жёлтого не хуже Саянской тайги. Стаей бабочек, подхваченных ветром, над грунтовкой летели жёлтые берёзовые листья; ветер был тёплый, но слишком сильный - и это говорило, что погода сломается не завтра, так послезавтра. И жара казалась какой-то неестественной, пусть и не тяжёлой - ветер спасал... Да, приехал я вовремя. Без ощущения золотой осени будет обидно к концу года подходить.
Собаки грамотно отлёживались в тени конюшни и засекли меня не сразу - а, вылетев, тут же заткнулись и выстроились в очередь гладиться: Поляница даже удивилась сбою своей охранной системы. Лошади были, как водится, в поле; я в очередной раз услышал, что Толстая находится в мощной охоте, скандалит с людьми и лошадьми и требует немедленной любви от свежеприехавшего мерина: при том, что в своё время табунила его, что твой жеребец! Поляница членовредительства не хотела и поставила её на привязь, пусть для дыхалки это не сильно полезно. Зато сейчас не придётся гоняться за ней по пастбищу, умоляя её сдаться за пакет сухарей... Кстати, мало взять на чомбур - надо ещё и довести: в лугах за Окой она вырывалась даже с уздечки и сваливала, попутно поуродовав повод, что, разумеется, оказывался под ногой. Здесь таких скандалов я не припомню - но начало было очень показательным: Толстая внимательно вглядывалась в меня, пока не заметила недоуздок с чомбуром, а, заметив, умотала на всю длину верёвки. И буксировать её пришлось рукой за недоуздок: чомбур для неё аргументом не был. Басовитые вопли, попытки вкопаться или отпрыгнуть от соседского забора были, как водится, частью спектакля: забывать про ТБ с Толстой никогда не стоило!
Толстая вертелась на развязках с неожиданной для такого бегемота лёгкостью; я уворачивался и, как водится, дивился её габаритам... А ведь нет, не была она бегемотом: пусть маклоки утонули в целлюлите, пузо-то вполне подтянутым было. Как выдал один из мимопроходящих ветов, "ваша кобыла не толстая - она всего лишь широкая". Угу, широкой она как раз была: пожалуй, в грудаке она не уступала Канапэ, главной тягловой силе Колдуньи, в чиьх предках точно был советский тяж. Хм, здесь вроде как - русский. Полюбовавшись на хамство на развязках, я решил в дополнение к шпорам хлыст захватить: "плохому всаднику - хлыст и шпоры"(с),всё так. Крутиться по подворью Толстая не стала - вылетела наружу мелкой рысцой (попробуй, останови эту рысцу, паровоз ведь). Я и не пытался - сидел себе с провисшим поводом и смотрел только, чтобы плюшевый паровоз в нужном направлении чесал. Комфортно сидел, замечу. Поворот на перекрёстке указал шпорой - она повернула чётко, но окатила меня лютым негодованием; подумалось, что всю эту поездку я буду очень сильно стараться уводить шпору от бочины... А вышло всё куда интереснее.
В окрестных лесах я исполняю навязчивые идеи - главным образом, они состоят в том, чтобы проехать откуда-то куда-то в соответствии со спутниковой картой, которую я до этого учил годик-другой. Надо сказать, что потихоньку это всё исполняется - обычно как раз через два года. Сейчас навязчивой идеей было нащупать просеку, идущую на север с северной же околицы ближайшей деревни: за лесом лежал широкий луг с газовой станцией посередке, а там недалеко до заросшего озера, за которым "пролом", разрушенный мост узкоколейки, и симпатичная проезжая просека, что другим концом упирается прямо в базу. Мне было бы достаточно проехать по просеке, убедиться, что она живая и выехать на луг... Что, разве мало у нас с Толстой подобных путешествий было?
Итак, я повернул Толстую в необычную для неё строну, и она была этим здорово недовольна: по улице посёлка прогромыхала тяжёлой рысью, потом, у околицы, подыгрывала при виде человеческого мусора - там его, к прискорбию, хватало. Не через силу она пошла лишь тогда, когда мы пошли вдоль кромки леса. Странное дело: раньше вдоль леса шла хоть какая-то, но бетонка - точнее, две колеи, выложенные небольшими бетонными блоками. Сейчас не было ни одного - значит, снимали целенпаправленно: блоки - вещь в хозяйстве полезная, вон Полянице за пару недель коробку конюшни из блоков возвели. Из БУ-шных, замечу. Без крана такое и не провернёшь... Хотя ухитрились же местные ловкачи спереть в 90-х всё полотно местной узкоколейки?
Выразив отношение на первом километре, бегать Толстая вовсе не рвалась: правду говорила Поляница, что перестала она нынче тянуть вперёд. Солнце палило, и первую рысь я, чтобы не мучить конину, сделал в тени леса. Но и в тени, на ветерке Толстая подмокла; кашель был вполне плановым - в начале и конце рыси. Суховатый, быть может... Собаки, что вчетвером увязались за нами, паровозили, высунув языки: вот уж не думал, что собачий язык таким длинным бывает! Выходить на солнце не хотелось, и я решил в тене леса обогнуть деревню с левой стороны: на спутниковом снимке там стояли какие-то немаленькие хозяйственные постройки, это напрягало, зато до просеки было пожалуй, поближе. Толстая попробовала возражать, получила, наконец, шпорой в бочину и с недовольным видом побрела, куда велено. Идея не взлетела: постройки оказались вполне себе живой пилорамой, там визжала циркулярка, громоздились штабеля брёвен и досок, и всё это безобразие упиралось в лес. Антропогена, опасного для нас, там, скорее всего, хватало... Я уже принял решение обойти деревню с другой стороны (полчаса времени, не меньше), но решил подъехать рассмотреть пилораму поближе - может, найдётся чистая тропка для нас? Тут неожиданно взбесилась Толстая: вкопалась, пошла на шенкель задним ходом, потом развернулась не переду своим излюбленным вальсом. С Толстой такое порою бывает, я несколько небрежно поставил её на прежний курс - и получил то же самое, причём с довольно озверелым видом. Наверное, стоило пробить - но смысл гнать лошадь вперёд из-под палки, если мы всё равно туда не пойдём? Повернул направо, тихонько порысил по грунтовке, идущей вокруг деревни. Толстая, вроде, успокоилась, но свои выводы, к сожалению, сделала.
Да, я сразу и не понял, когда на Толстую накатило вторично: мы бежали вдоль околицы, туда выходили ворота новых домов, построенных на месте проданных огородов... Справа от дороги стояла колёсная цистерна для воды (а может, и молока) - такая голубенькая, чистая, блестевшая никелем, что и в Германии с такой не было бы стыдно. И эта стервозина разглядела в ней источник опасности и, почти поравнявшись с ней, принялась оголтело ломиться назад! Она крутила один вальс за другим, чуть не влетев в кучи дров у ворот, осаживала в тянувшийся за дорогой пожарный ров - и моя шпора была её абсолютно пофиг: если приложить посильнее, шарик прокручивался, и шпора скользила по бочине. Можно было, конечно, в режиме отбойного молотка - но только свежих гематом ей не хватает на фоне старых болячек... Собаки, улегшись в тени цистерны, как в ложе бенуара, смотрели на наши метания с ленивым интересом и чуть ли не бились об заклад - пропихнёмся мы, или нет. Получилось с третьей попытки: по большой дуге, прижавшись к самому забору, Толстая проскреблась мимо цистерны и рванула от неё хорошей размашкой. Собаки выкатились из тени, заплясали вокруг нас, организуя излюбленный строй клином. Что это было? Напротив цистерны было самое обычное подворье, вида даже слишком сельского, при этом весьма основательного. И эта цистерна напротив. Фермер - или, может, тот самый резник, что лошадей скупает по окрестностям и прямо на подворье колбасу крутит? Если так - не удивлюсь рио-рите, что возле его ворот Толстая сплясала.
А деревню продолжали захватывать коттеджи: новый коттеджный конец протуберанцем вылез в поле, наполз даже на странное метеоритное озерцо, лежащее ниже уровня земли где-то метра на два, наша грунтовка на некоторое время стала улицей, идущей среди глухие железных заборов. Из-за них стучал молоток, отчаянно визжала по бетону болгарка - а на самой улице ни машины, ни человека. Толстая заметно напряглась, напряглись и собаки, скучковавшись поближе к нам: посчитай, из-за каждого забора доносился басовитый лай кобыздохов крайне почтенных. Идти знакомиться на ту сторону забора собакам особо не хотелось - слава Богу! Снова вылетев за околицу, все выдохнули. Миновали второе круглое озерцо - как всегда, над ним кружились огромные угольные грачи - когнитивный диссонанс мощный, здесь подсознательно ожидаешь чаек. К досаде старичка, сидящего с удочкой, собаки свалились по песчаному обрыву и радостно плюхнулись в озерцо: вернулись они в самом безобразном и очень довольном виде. Толстая посмотрела на них с явной тоской.
Вперели уже показалась улица, переходящая в лесную дорогу, но с пейзажем было что-то не так... Ну да, очередной нувориш отхапал несколько участков и обнёс их глухим забором, совершенно бесконечным. Этот забор вылезал за линию околицы и даже кусок леса прихватил. Чтобы продолжить путь, теперь требовалось объехать забор справа: тронулись вдоль него, пятьдесят метров, сто... Когда до конца забора осталось от силы пятьдесят, Толстая взбесилась снова и закружилась по песчаной полянке, вылупив глаза и брызгая слюной. Снова я заметил, что шпору она не чувствует вообще - а если и чувствует, то осаживает вдвое быстрее. С её дыхалкой и её ногами пробивать вперёд любой ценой - проклятье, чтобы лечить потом? Попробуем применить обходной маневр, благо тропинок и колей среди сосенок на краю леса хватало более чем. Петляя среди сосенок, Толстая, казалось, отошла, но едва мы выскочили обратно на дорогу, вкопалась снова: в зеленом заборе открылись ворота, рядом стояли два джипа и толпа характерных накаченных ребятишек в чёрных косухах, явно принявших уже не по первой (пить за рулём здесь до сих пор признак крутости). Для ребятишек мы явно были развлечением: в наш адрес посыпались достаточно опасные шуточки. Если захотят ещё и на джипе пошутить - мало не будет; проще было унести ноги, пока им это в голову не пришло. Проклятье, давно не встречал подобную гопу, даже здесь. Поймал момент, когда Толстая встала мордой на дорогу, ведущую в посадку, дослал: та махом улетела по дороге, как ветром сдуло. И не сказать особо, чтобы в сторону дома - скорей, лишь бы забора поганого не видеть. После истерики она была мокра от ушей до копыт; мне люто резало глаза - как успел в них конский пот попасть? Начал очень аккуратно, от корпуса, оттормаживаться - на удивление, кобыла была не против. Кашля при этом не было - даже нервного. Совсем.
По лесной дороге среди сосен я ехал с ощущением полного парадиза: вокруг пахло сосной, солнце спряталось, но ветерок оставался тёплым... Кобыла откликалась на легчайший сигнал: не думаю, что проснулась совесть, просто оказалась в знакомом месте и от неё не хотели странного. Впрочем, даже здесь оставалась пара шансов проскрестись, допустим, под ЛЭП или какой другой тропкой, вылезти на пресловутую дорогу и снова пробиваться на север. На север? Интересно, на самом деле: как раз на север-то кобыла и не хотела, все припадки начинались ровно тогда, когда я пытался пересечь параллель, идущую по улице, переходящей в лесную дорогу! Замечу, в том направлении - база, которую она здорово не любит. Может, решила, что я её снова туда перегнать решил, и протест выражала?
По хорошему, нам следовало шагать долго и муторно, а время продолжало тикать. Решил ехать проверенным маршрутом - выходить по прямой на магистральную просеку и по ней - до упора, то есть до стенда. Здесь немного ошибся: на развилке взял левее, проигнориовал правило "самой торной дороги" - проехал в итоге по не самым знакомым местам, выскочил на просеку в километре дальше, чем надо. Вообще-то, не помню я этой развилки. Лесовозы с санитарной просеки наездили, или леший слегка пошутил? Не одна поездка в здешних краях без него не обходится.
В сторону дома Толстая может и подтащить - тем более, в знакомых местах; если уж в охоте, то дело святое. Но сейчас она брела обычным шагом, в котором сейчас явно читалась аритмия, и не предлагала бегать вовсе. Устали и собаки - обогнав нас метров на сто, они по очереди укладывались в колею и нарочито медленно уходили, когда мы подходили в упор. Кто-то и вовсе отказался уходить: Толстая, даром что записная стерва, аккуратно взяла в сторону, а ведь могла бы и на хвост наступить из принципа... Видать, кончился ресурс, и ресурс наглости - тоже. На просеке, как водится, попадались грибники, байкеры, даже влюблённая парочка: всех манил последний день Индейского лета. Под настроение Толстая относится к ним всяко - может и отшатнуться, и подпрыгнуть. Сейчас было - никак. Осмотрелся, взглянул на часы: можно было ещё порысить разочек, отшагаться потом успеем. Толстая согласилась, но особого усердия - в сторону дома! - не проявила. Я сидел в седле, как в кресле, и это при том, что рысь сейчас была ощутимо мелкая; третья за сегодня учебка - и никаких проблем. Что же тогда накануне на плаце стряслось?
...Высохнуть к возвращению домой Толстая успела, но шкура её в мелких заклейках напоминала кирпичного цвета валенок. На подворье она, проходя мимо сенного рулона, вцепилась в край - и тут же сухо закашляла: а не стоило непролитое сено хватать. Вальтрап, знамо дело, хлюпал. Предстояло вернуть её на пастбище, на родную верёвку (а сперва её найти), и она тянула туда отчаянно. На полдороге наткнулись на бабулю, которая устроила мне форменный допрос - а что это я лошадь куда-то буксирую? Бабуля, с её слов, сосчитала на поле лошадей, не нашла одной и теперь шла к Полянице, тревогу поднимать. С соседями Полянице, кажется, повезло. Дай Бог и дальше так - половину участков неосвоенными стоит, но теперь, когда стараниями Поляницы свет есть, народишко разный возникнуть может.
Толстая, поставленная на верёвку, объявила себя вольным мустангом и отказалась есть последнюю сушку, зато крепко шугнула подругу, что попыталась было сушку перехватить. Сушка досталась Урану, с достоинством сидящему в десяти метрах - стоило приехать, как он вечно за мною шарится. Бедного барбоса снова пришлось запирать в конюшне, чтобы за мной не ушёл... Какой год у нас так? По дороге на остановку меня подгоняло тёплым ветром. И наплевать было, что тучи сгустились, небо стало серым и низким: похоже, погода кончилась, осенним ветром я надышался. Наплевать было на то, что Толстая не пошла через параллель - в конце концов, мы давно признали её право жить, где она хочет (впрочем - там же и умереть). И все неудачи на базе казались мелкими, хоть под микроскопом смотри. А вот возвращаться на базу хотелось не сильно. Моё место было здесь.
