Ради этой рыжей грымзы я, надрывая спину, тащил с Эквироса полдюжины бутылок и вёдер. И, как водится, с первой попытки до неё добраться не cмог. А информация нужна была, хоть тресни: пару недель назад Поляница крепко повредила спину, и ни то, что взобраться в седло - нагнуться намазать бурсит не могла. И в помощь никого, считай, не было: муж - калека похлеще, дочка в городе учится и лишь на выходных может подсобить. Пастбищный сезон кончился для конин раньше времени: сил мужа хватало только доташить контингент до новенькой левады(ух, вовремя её сделали!), накормить и напоить, а вот даже на корду его не хватало - ни здоровья, ни привычки. Кордить мегерищу Толстую кое-как получалось вдвоём, но, если левада, движения ей не хватало категорически. Попросил помочь Рябинку, поклон ей низкий... У неё выходило два раза в неделю - всяко лучше, чем ничего. И первый же визит мог стать последним: Толстая, протестуя против нового всадника, попросту не пошла со двора, раскрутив там свой любимый вальс, который не всякий человек и выдержит. Полянице пришлось вытаскивать эту пару за ворота под уздцы - а каково такое терпеть всаднику, уверенно едущему Предварительный приз! Слава Богу, обида улеглась, в следующий раз везти её Толстая согласилась сразу и, вроде бы, всё было в допустимых пределах, включая кашель: должна была прокашливаться, не просто так Чистое дыхание давали. Мне смущала фраза - "подсвистывает в покое", а это уже звоночек. И я отодвинул дела любой срочности и выскочил с базы в начале одиннадцатого утра: как в воду прыгнул - накануне сломалась погода, и казалось диким вспоминать, что ещё накануне сияло высокое небо, и через эту голубизну неспешно планировали жёлтые листья с высоких старых берёз. Теперь листья вихрем летели в лобовое стекло маршрутки, что, на счастье, подбежала почти сразу. Время было ограничено - и вести разговоры за жизнь я запретил себе заранее. Ну, и оделся так, чтобы осталось разве только краги нацепить.
Дорога, ведущая к "дачному" кооперативу, добрую половину которого занимала конюшня, была сплошь засыпана жёлтыми листьями... но какая-то жизнь там всё-же происходила: я вот не понял, например, откуда прямо среди сосенок, которыми давно зарос ближний к трассе участок, грибком вылез маленький дом из современных материалов - главное, как их завезли, ни одного дерева не затронув? Обычай не местный. Как всегда, навстречу выкатились собаки: Уран, влюблённый в меня не первый год, не гавкал, а исполнял какую-то заковыристую арию на незнакомом языке - вот уж не думал, что пёс на такие сложные звуки способен. Поляница замахала рукой с порога балка: давай, мол, сюда, я здесь. Ходила она, вроде бы, ровно - уже хорошо... Но отбуксировать Толстую из левады и принести седло попросила меня - надёргает, мол, её эта грымза. Впрочем, её надёргали уже: ночью были колики у любимой кобылы. Как она вообще после такого мероприятия на ногах-то стояла?
Леваду, конечно, Поляница возвела царскую - высокую, покрашенную в правильный жёлтый цвет.
Меня отдельно поразили ворота с засовом длиною под метр с учётом люфта засова - только вот люфта пока заметно не было вовсе. Чачи там ещё не было, сухая серая земля - и на этом фоне, разбившись на кучки, осенним велюром пестрели лошади. Толстая подошла на зов Поляницы - неспешно, но без церемоний. Почему-то мне показалось, что у неё изменилась морда, стала длинной и тонкой, как у дракона. Ерунда, конечно - как может черепушка похудеть? Похоже, у неё тоже наступила осень - ни истерик, ни хамства. То, что она крутилась на чомбуре вокруг столба, выдергивая из-под ног одиночные травинки, на фоне былого такая малость... Кашля в покое не было, трахея не свистела и не бурлила - толк от работы, похоже, был. Чиститься пришлось честно: в леваде под ногами земля, не трава, а Толстая поваляться не дура. Хотя - даже среди откровенной чачи она в былые времена находила пятаки посуше и смотрелась чистюлей, в отличие от оболтуса сына. И в рыжей, столь нелюбимой мною масти, плюсы свои есть.
Кажется,Толстой хотелось погулять - всяко интереснее, чем торчать в леваде... Или хотела поскорее отмучиться? Я с трудом держал её с полминуты, пока девоньки делали фото, и вылетел на дорогу всегдашней мелкой рысью: правда, там же рысь и закончилась.
Собаки, как водится, выстроились спереди клином: сегодня их было три, не четыре, клин получился неполный. Толстая чесала как-то странно, чуть ли не приниманием, под углом к дороге и вывернув башку вперёд, причём этот угол мог ещё и меняться - это здорово напоминало каяк в ровной струе, правда, за тем исключением, что Толстая, скорее, плюшевый дирежабль. Но управлялась от ноги она и впрямь легко, словно каяк, а повод я особенно и не набирал, тем более, что башкой она, всё-таки, клевала, хотя ноги шли одинаково - пойди пойми ещё, почему. Понимать я и не пытался - идёт в нужную сторону, и ладно, рулится легко, если надо, управление перехватить всегда успею, потому что мыслит она достаточно туго и все мысли написаны на ушах. Кстати, уши, внутри которых отрасла довольно длинная жерсть, смотрелись особо развесистыми и объёмными.
А в лесу стояла тишина, свойственная, скорее, предзимью, и её нарушало только дыхание собак. Лошадиные копыта шли по песку (и листьям тоже!) совершенно бесшумно. Собаки, как водится, разбегались в стороны и потом ломились обратно через подлесок с треском, словно кабаны. Толстой в этом случае полагалось испугаться и подпрыгнуть, но она только разворачивала в их сторону свои локаторы - нет, она точно недавно поработала! Ну, или собралась в спячку, погода шептала. Птицы молчали - видимо, улетели все. Хотя вон в стороне захлопали крылья, посыпалась кора: два пёстрых дятла ползали по одной сосне, балансируя крыльями, как птеродактили. На них Толстая посмотрела довольно внимательно, но с темпа не сбилась и не вздрогнула даже. Потом уставилась впред и влево - ага, грибники, ещё и машина за кустом стоит, которой здесь быть, по мнению Толстой, не положено. Дослался, попросил слегка прибавить; прибавила, прошла мимо, как будто не было здесь ни машины, ни людей, ещё и изобразила - чего мол, командуешь, дурак, сама всё вижу. Нет, у неё точно осень была.
...Старик обычно предлагает рысь, когда считает себя готовым. И Толстая тоже предлагает, когда считает, что пора. Но сейчас прошло контрольное время, а она по-прежнему пилила шагом - средним и не особо энергичным. Рысить, в отличие от галопа, надо хотя бы в медицинских целях. Выслался, как привык всегда; ответом было - тебе вправду это надо? Надо, надо, подтвердил я - и Толстая побежала мелкой рысью, которая, насколько я её знаю, завянет метров через пятьдесят. А бегать надо... Что ж, будем облегчаться - когда-то на облегчённой рыси Толстая на вертикальный взлёт шла, я уже забыл, сколько лет назад облегчался на ней, как положено. Сейчас она только побежала стабильной рабочей рысью - допустимо, но и только. Башка вертелась, наводясь на кучи коряг от санитарной вырубки: раньше она от них прыгала, изображая вдоль просеки синусоиду, но сейчас хватало подставить ногу, ну, или слегка дослаться, если казалось, что сейчас тормозить пойдёт: не спортивно и впрямь не похоже на Толстую как-то. Я внимательно слушал, пойдёт ли она отдуваться или нет; но из Толстой раздавались самые разные звуки - фырканье (ну, это всегда), шлёпанье губой, подрыкивание даже, но выдох был по-прежнему бесшумен. Вскорости она прокашлялась - серией, не сухо и не мокро, но так отчаянно, что при этом через раз пукала. Если бы не пуки эти - считал бы, что сиропчик штатно работает. И она вполне себе вознамерилась бежать положенные 10 минут - 10 минут и получилось: на шаг она перешла ровно тогда, когда я посмотрел на часы и решил, что хватит. Через седло прочла, подлая... сколько лет мы друг другу нервы мотаем?
Ставить опыты над здоровьем Толстой я решил на "среднем" кругу - видимо, это четвёртый по счету левый поворот будет... три из них мы проскочили рысью, а четвёртого всё не попадалось - проскочили, или снова леший шалит? Ещё и признаки урочища слева пошли, а если так - то пилить нам ещё километров дцать и обходить потом ещё и поле, потому что дороги вдоль опушки там нет, и это время, а его нет. Ну, или возврашаться по своим следам, а это почти наверняка попытки разнести, что нужно ешё меньше. Ведущая в нужном направлении через березняк дорога казалась сомнительной: ещё недавно она поросла травой, а совсем недавно её примяло несколько машин зараз. Но колеи широкие, ровные, вроде. Что ж, попробуем, хотя это вполне могло быть "пикничным" тупиком, в лесу и такое есть. Помнится, была и дорога, что шла через урочище и потом кончалась завалом... Вперёд. И ведь удалось: ни в какое урочище мы не уткнулись, лес впереди заметно редел. Да, вот и опушка, а впереди - перелесок вокруг старинной осушительной канавы, до самой конюшни она вдоль леса тянется, жить мешает. А дорога загибается вправо - там как раз тракторный мост был. двигаться туда - как сказал, большой крюк будет. Но Толстая решительно пересекла маленькую луговину и вытащила меня на дорогу, идущую, куда надо, вдоль свежего пожарного рва. Да, это финишная прямая - длиной километров пять.
...Про финишную прямую Толстая знала не хуже меня, и подпёрла первый раз за сегодняшний день. Что ж, беги, конечно, и время рысить подошло, только я уж на учебке посижу: колея здесь глубокая, глинистая, сайгачить незачем. Толстая торопилась к родным макаронам - мельтешила, без видимого повода меняла колею и вовсе не следила за ветками плакучих берёз, которые то пытались меня причесать, то лупили по коленям; песчаная грива расцвела лимонными листьями. Брать поправку на всадника она умеет отменно... что происходит? Что обурела и не уважает - сейчас не поверю, не то у неё настроение; может, и впрямь хуже видеть стала, как последний год утверждает Поляница. И сидеть, как положено на этой лошади, у меня не получалось - мелко, невысоко, но колбасило. Так, что это деется: нога, почти прямая в стремени, немного вперед смотрит, прямо как у рыцаря, тьфу, железного дровосека. Откуда такое в самом лучшем для меня седле?! Ещё и заклинило ногу, с трудом в колене согнул - и, вроде, сел. Сел? - возрадовалась Толстая, - Отлично, тогда будет галоп! Зачем тебе галоп, дура старая, не высохнешь ведь до дома. Нет, нужен галоп: Толстая закашляла во всю мочь, раз за разом вырывая повод, а потом половину оголтелости как рукой сняло. В медицинских целях - немного можно. Дал прокашляться до конца, набрал повод: Толстая задумалась на пару темпов, и зашагала очень спокойно. В другое время секунд 15 бодались бы. Осень, болячка? Пойди пойми. А вот собакам бегать не надоело: шурша сухой травой, они выстроились цепью по луговине и подняли стаю куропаток: те удрали, взмахивая крыльями так часто, будто у них вместо крыльев пропеллер висел.
Вот, наконец, и колючка на задах стрелкового стенда, вот и зеленый забор соседней дачи... Собаки обтекли Толстую с двух сторон и рванули вперёд; Толстая не прибавила и даже не заорала: обычно её концерт начинался за километр. По просьбе Поляницы я при чистке-седловке Толстую не кормил, чтобы, по классике, сохранить мотивацию работать - по крайней мере, при седловке это помогло, но теперь требовалось вручить ей честно заработанные сушки. Толстая, привязанная к столбу ограды, проводила меня недобрым взглядом и принялась копать ногой серую землю. Едва я вернулся с пакетом, возле лошадиных ног сгустилась из воздуха собачья стая; первую сушку нахально, но достаточно аккуратно вырвали из руки... Пришлось делиться и с ними, и с вороным мерином, культурно подошедшим с той стороны ограды. И то, что Толстая не сделала ни одного выпада и не пыталась зажевать мои пальцы заодно с сушками, было самым серьёзным поводом для размышлений.
