Tаnka
Pro
А я полезла, перечитала. Как же классно я иногда пишу! *минутка купания в лучах собственного восхищения*
Кстати, они у меня все четыре в файл "Сказки для Кати" собраны. Ты для меня про ворону, я для тебя - про всякое... Так и живем
За вечер спасибо - он у меня тоскливый был, не знала, куда себя приткнуть, а тут хоть пообщались. И я еще не ухожу.
Кину под спойлер, ибо дублирую из своего дневника. Для Кати и остальных, кому интересно и кто еще не читал
ДВА ДЕРЕВА
"Потом говорили, что человек этот пришел с севера..." (А.Сапковский "Ведьмак")
Отгоняя февральскую стужу и метели, брала в свои руки власть молодая весна. Сходил с полей снег, тянулись к солнцу подснежники, щебетали весело птицы. Мир просыпался от долгого тревожного сна, сбрасывал с могучих плеч покров тяжелых свинцовых туч, вдыхал полной грудью свежий, пахнущий влажной землей воздух, наполнялся теплом и жизнью. «Весна пришла!» - пели над своими гнездами ласточки. «Выходите весну встречать!» - высовывались из нор мыши-полевки. «Привет весне!» - жужжали первые толстые шмели, пролетая над распустившейся по утру вербой. Живому многоголосью вторил веселый прохладный ручей. Он радовался – талая вода напоила его, наполнила извилистое русло, и кое-где ручеек даже выплескивался из своих берегов. «Весна пришла, дин-дон. Весна!»
За высоким холмом, огибая его и убегая к горизонту, змеилась серой лентой дорога. Широкая, вела она из города в поселок, и всякий проезжающий этим путем мог вдоволь любоваться и густыми темно-зелеными соснами, и переливающимся на солнце ручьем, и даже разглядеть полет полосатого шмеля – при условии, конечно, что остановится и задержится ненадолго. Но люди торопились, люди летели вперед, мимо сосен, мимо подснежников, ласточек и шмелей. Мыши удивленно смотрели вслед пролетающим на немыслимых скоростях гигантам, парящие над землей соколы спускались ниже, пробовали догнать – ах, какая забава! – и отставали, быстро теряя к новому развлечению интерес. Весна пришла, пора семью заводить – что им до вечно спешащих двуногих?
И лишь в одном месте притормаживали люди по пути из города в поселок, лишь в одном месте хотелось им выйти из машин и постоять, посмотреть и подумать, и осознать, что не все просыпается ото сна с приходом весны, что не везде в полях и между холмами царят радость и оживление, не отовсюду ушла тишина. Со времен, о которых никто уже и не помнит, стояли здесь два старых раскидистых дерева, словно молчаливые неподкупные стражи на посту, который кто-то определил им столетия назад. Аркой их ветви склонялись над дорогой, отбрасывая на нее причудливые тени. Неугомонное вездесущее солнце играло средь ветвей в салки с ветром, и тени шевелились, переплетались между собой, и узор, таинственный и непонятный, сменялся калейдоскопом кривых и ломанных линий. Тогда казалось, будто деревья живые, будто они, качаясь и поскрипывая, вместе с тенями рассказывают что-то проезжающим под их сенью – и где-то очень глубоко внутри надеются, что их услышат. Ведь каждому хочется, чтобы кто-то выслушал его историю…
…Они назвали себя Святополк и Ярослав; оба были русобороды и русоволосы, широки в плечах и хороши собой. Как очутились они в этом краю, никому не ведомо, а сами добры молодцы о том не рассказывали. Поселились за деревней – сначала жили в полуразрушенном сарайчике, в котором текла крыша да скреблись по углам мыши, а несколько лун спустя выросла в чистом поле добротная изба – сруб сосновый, ставни, конек на крыше… Вкруг избы частокол поставили, но скорее для порядку, чем по нужде – ворота всегда открыты были, всегда рады были Святополк и Ярослав людям добрым, а злые к ним и не хаживали.
Были они мастерами на все руки – и кузнечное дело знали, и гончарное, и зодчими-строителями были отменными. Деревенские поначалу робели обращаться к незнакомцам-умельцам, но Ярослав сам стал предлагать помощь, и даже от платы за нее отказывался, и тут уж осмелел люд, привечал Святополка с Ярославом в каждом доме, и везде находилась для них работа. Никогда не показывали они, что знают и умеют больше хозяев, но то тут подскажут чего, то там поправят – за это ценить их деревенские мужики еще больше стали.
Пронеслась по округе весть, что в краю Озерном жить стали не богаче, но благополучно, и «спасибо» за это говорят двум чужакам, неизвестно откуда пришедшим. Никто не знал даже, братья они или просто по одной дороге жизненной бок о бок идут. «Ни прошлого нет у них, ни семьи», - говорили в округе. «В доверие втираются», - перешептывались по трактирам. «Работу у нас уводят», - хриплыми голосами бывалых пьянчуг недобро рычали местные плотники. Кузнецы, ребята поскромнее, в суровом молчании смотрели в пивные кружки, про себя с плотниками соглашаясь.
Никто зла специального не замышлял – оно случилось само по себе, хотя кто-то потом говорил, что видел, мол, человека в плаще, быстро уходящего прочь по укрытой сумерками дороге. Кто-то, правда, бился об заклад, что был это не человек вовсе, а плащ – не плащом, а крыльями о длинных перьях, и не шел он, а летел земли не касаясь… В одном сходились случайные очевидцы: во всем черном был силуэт. Если, конечно, был. Стемнело в тот вечер рано.
Ни пожара не приключилось – огня не видели, ни другого чего – только нашли наутро холмик серого пепла там, где еще вчера стояла изба. И вокруг – странное дело! – ни единого следа человечьего, лишь трехпалые отпечатки птичьих лап, словно ходила большая птица вокруг пепелища. Круг ровный вышел, будто граница очерчена…
Были ли Святополк с Ярославом дома в ту ночь, нет ли – но не видели их больше ни в Озерном краю, ни на многие мили окрест. На пожарище позвали люди священника, тот долго читал молитвы и размахивал кадилом, окроплял пепел и землю святой водой, но крест памятный ставить не разрешил. «Недоброе это место, - сказал он, - не придет сюда Бог, как ни зовите…»
Бог и правда сюда не пришел – но пришел человек в черном плаще, скрывающем сложенные за спиной крылья, и принес два семени, по одному в каждой руке. Встав ровно посередине дороги, незнакомец расставил руки, сбросил движением плеч тяжелый стеганый плащ, расправил иссиня-черные крылья.
- Наказано было вам нести свою службу у Врат Междумирья, - произнес он. Никто не слышал его слов, но они словно нож прорезали тишину и оседали на землю тяжелыми каплями ледяного дождя. – Дважды ослушались вы приказа и дважды покинули Башню. Стоять же вам отныне в краю Озерном – в краю, который сами вы выбрали, - и сторожить Междумирье здесь.
Разжав ладони, он бросил семена в землю по разные стороны дороги. Дождь уже лил стеной, и земля приняла в себя зерна, в которых билась горячими сердцами человеческая жизнь, и пустила эта жизнь корни, и выросли над дорогой два дерева. Одного взгляда на них до сих пор достаточно, чтобы понять (а не понять – так хотя бы почувствовать), что не природой сотворены они и что стоят здесь не по случайности, а по воле… Вот только чьей, до сих пор так никто и не знает.
12.04.2016
"Потом говорили, что человек этот пришел с севера..." (А.Сапковский "Ведьмак")
Отгоняя февральскую стужу и метели, брала в свои руки власть молодая весна. Сходил с полей снег, тянулись к солнцу подснежники, щебетали весело птицы. Мир просыпался от долгого тревожного сна, сбрасывал с могучих плеч покров тяжелых свинцовых туч, вдыхал полной грудью свежий, пахнущий влажной землей воздух, наполнялся теплом и жизнью. «Весна пришла!» - пели над своими гнездами ласточки. «Выходите весну встречать!» - высовывались из нор мыши-полевки. «Привет весне!» - жужжали первые толстые шмели, пролетая над распустившейся по утру вербой. Живому многоголосью вторил веселый прохладный ручей. Он радовался – талая вода напоила его, наполнила извилистое русло, и кое-где ручеек даже выплескивался из своих берегов. «Весна пришла, дин-дон. Весна!»
За высоким холмом, огибая его и убегая к горизонту, змеилась серой лентой дорога. Широкая, вела она из города в поселок, и всякий проезжающий этим путем мог вдоволь любоваться и густыми темно-зелеными соснами, и переливающимся на солнце ручьем, и даже разглядеть полет полосатого шмеля – при условии, конечно, что остановится и задержится ненадолго. Но люди торопились, люди летели вперед, мимо сосен, мимо подснежников, ласточек и шмелей. Мыши удивленно смотрели вслед пролетающим на немыслимых скоростях гигантам, парящие над землей соколы спускались ниже, пробовали догнать – ах, какая забава! – и отставали, быстро теряя к новому развлечению интерес. Весна пришла, пора семью заводить – что им до вечно спешащих двуногих?
И лишь в одном месте притормаживали люди по пути из города в поселок, лишь в одном месте хотелось им выйти из машин и постоять, посмотреть и подумать, и осознать, что не все просыпается ото сна с приходом весны, что не везде в полях и между холмами царят радость и оживление, не отовсюду ушла тишина. Со времен, о которых никто уже и не помнит, стояли здесь два старых раскидистых дерева, словно молчаливые неподкупные стражи на посту, который кто-то определил им столетия назад. Аркой их ветви склонялись над дорогой, отбрасывая на нее причудливые тени. Неугомонное вездесущее солнце играло средь ветвей в салки с ветром, и тени шевелились, переплетались между собой, и узор, таинственный и непонятный, сменялся калейдоскопом кривых и ломанных линий. Тогда казалось, будто деревья живые, будто они, качаясь и поскрипывая, вместе с тенями рассказывают что-то проезжающим под их сенью – и где-то очень глубоко внутри надеются, что их услышат. Ведь каждому хочется, чтобы кто-то выслушал его историю…
…Они назвали себя Святополк и Ярослав; оба были русобороды и русоволосы, широки в плечах и хороши собой. Как очутились они в этом краю, никому не ведомо, а сами добры молодцы о том не рассказывали. Поселились за деревней – сначала жили в полуразрушенном сарайчике, в котором текла крыша да скреблись по углам мыши, а несколько лун спустя выросла в чистом поле добротная изба – сруб сосновый, ставни, конек на крыше… Вкруг избы частокол поставили, но скорее для порядку, чем по нужде – ворота всегда открыты были, всегда рады были Святополк и Ярослав людям добрым, а злые к ним и не хаживали.
Были они мастерами на все руки – и кузнечное дело знали, и гончарное, и зодчими-строителями были отменными. Деревенские поначалу робели обращаться к незнакомцам-умельцам, но Ярослав сам стал предлагать помощь, и даже от платы за нее отказывался, и тут уж осмелел люд, привечал Святополка с Ярославом в каждом доме, и везде находилась для них работа. Никогда не показывали они, что знают и умеют больше хозяев, но то тут подскажут чего, то там поправят – за это ценить их деревенские мужики еще больше стали.
Пронеслась по округе весть, что в краю Озерном жить стали не богаче, но благополучно, и «спасибо» за это говорят двум чужакам, неизвестно откуда пришедшим. Никто не знал даже, братья они или просто по одной дороге жизненной бок о бок идут. «Ни прошлого нет у них, ни семьи», - говорили в округе. «В доверие втираются», - перешептывались по трактирам. «Работу у нас уводят», - хриплыми голосами бывалых пьянчуг недобро рычали местные плотники. Кузнецы, ребята поскромнее, в суровом молчании смотрели в пивные кружки, про себя с плотниками соглашаясь.
Никто зла специального не замышлял – оно случилось само по себе, хотя кто-то потом говорил, что видел, мол, человека в плаще, быстро уходящего прочь по укрытой сумерками дороге. Кто-то, правда, бился об заклад, что был это не человек вовсе, а плащ – не плащом, а крыльями о длинных перьях, и не шел он, а летел земли не касаясь… В одном сходились случайные очевидцы: во всем черном был силуэт. Если, конечно, был. Стемнело в тот вечер рано.
Ни пожара не приключилось – огня не видели, ни другого чего – только нашли наутро холмик серого пепла там, где еще вчера стояла изба. И вокруг – странное дело! – ни единого следа человечьего, лишь трехпалые отпечатки птичьих лап, словно ходила большая птица вокруг пепелища. Круг ровный вышел, будто граница очерчена…
Были ли Святополк с Ярославом дома в ту ночь, нет ли – но не видели их больше ни в Озерном краю, ни на многие мили окрест. На пожарище позвали люди священника, тот долго читал молитвы и размахивал кадилом, окроплял пепел и землю святой водой, но крест памятный ставить не разрешил. «Недоброе это место, - сказал он, - не придет сюда Бог, как ни зовите…»
Бог и правда сюда не пришел – но пришел человек в черном плаще, скрывающем сложенные за спиной крылья, и принес два семени, по одному в каждой руке. Встав ровно посередине дороги, незнакомец расставил руки, сбросил движением плеч тяжелый стеганый плащ, расправил иссиня-черные крылья.
- Наказано было вам нести свою службу у Врат Междумирья, - произнес он. Никто не слышал его слов, но они словно нож прорезали тишину и оседали на землю тяжелыми каплями ледяного дождя. – Дважды ослушались вы приказа и дважды покинули Башню. Стоять же вам отныне в краю Озерном – в краю, который сами вы выбрали, - и сторожить Междумирье здесь.
Разжав ладони, он бросил семена в землю по разные стороны дороги. Дождь уже лил стеной, и земля приняла в себя зерна, в которых билась горячими сердцами человеческая жизнь, и пустила эта жизнь корни, и выросли над дорогой два дерева. Одного взгляда на них до сих пор достаточно, чтобы понять (а не понять – так хотя бы почувствовать), что не природой сотворены они и что стоят здесь не по случайности, а по воле… Вот только чьей, до сих пор так никто и не знает.
12.04.2016
