Сегодня я делала чай и уловила запах: такой ностальгический, напоминающий о юге, о море, о горах… свежему воздуху было открыто окно, а на столе – можжевеловая подставка под горячее: это она источает запах тех краев, о которых вспоминаешь с тоской. Внутри что-то переворачивается, на мгновение замирает, хочется вдыхать полной грудью, стремясь задержать это беглое чувство, становится одновременно и грустно, и радостно. А выглянув в окно, я поняла, что лето в наших краях все-таки еще есть
. С таким насыщенным воздухом, пропитанным солнцем, цветами и зеленью.
А тогда был конец осени.
Что-то в мире начинает работать на нас, когда мы четко представляем, какой впереди должен быть результат. Причем не важно, что будет в этой середине между началом и концом пути, главное – к чему мы приходим. И иногда содержание бывает настолько странным и скомканным, что хочется воскликнуть – «это че ваще было?!» Это не о том, что цель оправдывает средства, а о том, что мы часто приходим к результату совершенно необычными способами или вписываемся в совершенно неожиданные сроки к удивлению для себя самих.
Болезнь гиппомания, видимо, из детства вынесена сразу в последней стадии. Без промежуточных
.
В моей голове была четкая картина – я коневладелец. Года через три. Я взяла лошадь в пол-аренды, раз так сильно мечтала об этом. С этой лошадью потихоньку устанавливался-таки контакт, поскольку я в нее по-настоящему эмоционально вкладывалась. Чему-то училась. А вообще: наконец-то была рядом с лошадьми, и это было очень круто. И все было так, как хотелось. Я была счастлива, я предвкушала. И я окончила бы учебу в университете, у меня был бы уже опыт, и тогда-то я и исполнила бы мечту. Свою мечту! Говорят, когда в голове четкий план, все обязательно осуществится как по какому-то магическому совпадению. Но это был тот случай, видимо, когда план был сверхчеткий
.
На аватарке как раз мой Тошка, мой Талисман, без которого жизнь была бы вовсе не такой насыщенной и полноценной. Я познакомилась с ним впервые, когда мне предложили выбирать, кого из лошадей брать в пол-аренды, и, несмотря на то, что до этого какое-то время все же пришлось заниматься в прокате, я Тошку еще не знала – я его там ни разу не видела. И, следовательно, ни разу с ним не контактировала. Понятия не имею, чем я думала, когда выбирала именно его. Хотя, это была скорее неосознанность того, что раз в прокат он ходит редко, если вообще ходит, то никто, кроме тех, кто заботится о нем, его трогать не будет. Даже если его и тягали туда изредка, я пребываю в счастливом неведении.
Ну, а то, что он сдавался в аренду потому, что из него так себе прокатная лошадь была, я не знала еще
.
С первого взгляда он казался мне очень забавным и милым: маленький такой, гнедой без отметин, с пушистой коротенькой челкой и стертой на затылке гривой, которая стояла торчком. С постоянным молчаливым вопросом на морде - никогда не забуду эти вечно удивленные глаза. Сейчас он не такой.
А тогда был таким – в конце 2013-го. Нашла забытое фото и удивилась тому, какой у него тут дикий взгляд. Видимо, хотел спросить, зачем я направила на него эту штуковину.
Недавно я поняла, что в нем понравилось тогда: он был до крайности внимателен ко всему, что я делала. Сейчас я понимаю, что это результат скорее его страха, чем интереса ко мне. Лошади, с которыми я общалась раньше, безучастно стояли на развязках, а этот – крутился, отслеживая любое мое перемещение – вот с таким примерно взглядом, как на фото. Проверял щетки, которые я подносила, тыкался носом, замирал, принюхиваясь, озирался в поисках, когда я отходила.
- Что это?!
- Щетка.
- Сожрет меня.
- Да не…
Он, казалось, постоянно был начеку. Это меня к нему и привлекало, хотя я рада, что сейчас такое болезненное состояние сменилось здоровым интересом.
Но первая поездка на нем верхом была для меня неожиданностью: он готов был уйти в точку от малейшего прикосновения к себе. Сжатый, как пружина, готовая выстрелить. И при этом невероятно чувствительный к командам корпуса и повода. И первое время я справлялась с ним с трудом: с его страхом, который стремительно перерастал в панику, что сопровождалось чаще всего полным отключением его мозга, и патологическим стремлением уходить от любого давления.
Но в тот момент мне было не важно, что именно я выбрала, потому что – УРА – у меня была
лошадь… в пол-аренды.
А еще он был выставлен на продажу. Но мысль, что придется с ним расстаться, почему-то оказалась вытесненной.
Я никогда не привязывалась к лошадям. Поэтому не знала, что это такое. И никогда не имела одной «той самой». Их было слишком много, для того, чтобы проникнуться к кому-то из них, и слишком мало в моей жизни, чтобы узнать кого-то из них поближе. Была симпатия, но привязанности не было возможности появиться на оттачивании навыков верховой езды или выездов в поля на час.
А тут появился Тошка. Думала ли я, что это и есть «та самая лошадь»? Я не могу назвать это судьбой: я в нее не верю. Я верю в строгую череду событий, которые случаются не случайно.
Потенциальные покупатели вскоре нашлись, и вот тогда я поняла, что вляпалась. Я не имела права расстраиваться. Это была НЕ МОЯ ЛОШАДЬ. Но почему-то в груди все начало неприятно сжиматься.
Не уверена, что знаю, чем он меня все-таки взял: то ли своим постоянным молчаливым вопросом в глазах и странным поведением, которое хотелось постоянно изучать и разгадывать, то ли я нашла в нем что-то от себя самой, то ли всего-навсего тем, что это была единственная в моей жизни лошадь, с которой меня связывало нечто большее, чем часовая верховая прогулка, и к которой я действительно
успела привыкнуть. Сейчас мне даже не верится, что я могла так расстроиться тогда. Но к тому времени мы успели кое-чего добиться.
Однако, как только мне удалось морально настроиться на то, что возьму в аренду другую лошадь, Талисмана передумали продавать. Догадываюсь из-за чего – но это уже не важно.
Тогда наступило облегчение. А значит, я все-таки привязалась, и это было, признаюсь, странное чувство. Потому что с одной стороны это было здорово, а с другой – это лошадь не моя, и вообще, немного не лошадь моей мечты. Но чем-то меня постоянно привлекающая больше других.
Я и правда смогла бы позволить себе завести коня уже через пару лет – это было для меня очень важно, я
жила этой мыслью, я бросала все силы и эмоции на это. Но как можно заниматься долго с одним зверем, стремясь прийти к его глубокому пониманию, и не привязаться? На других лошадей чаще всего было все равно: может, работал какой-то защитный механизм. С этим, когда чувствуешь некую ответственность, было по-другому. Наверное, чем больше вкладываешься во что-то, тем болезненнее представить, что этого не станет. Наверное, это работает также как и в отношениях между людьми.
Этот эффект осложнял мой план, что вот щас потренируюсь, а потом куплю себе кого-нибудь. Тогда-то мне и закралась гаденькая мысль, что…
а вдруг? Он ведь все равно никому не нужен. А мне нужен. И, видимо, сверхточный план работал.