iren (nwfdg)
Новичок
Дурной пример заразителен - вот и я туда же.
И не Балбес вовсе
По данным агентурной разведки сначала Балбес был Аликом. Вернее, сначала он родился первым в ставке (или последним в ставке предыдущей – кто разберет, когда в племке стоит дата 1 января) и при отъеме получил тавро с единичкой. Потом – еще год счастливого детства без забот в жеребячьем табуне и вот заливные луга Рязанщины сменились денником в тренотделении – и зверик обзавелся первым именем (кличку из расчета, чтобы начиналось по папе на А и содержала по маме Б придумали скорее всего сразу после рождения). Потом Алик сутки трясся в коневозе – и стал Толстяком. И – понеслось… Бабас, Тоша (впрочем кое для кого он Тошей и остался), Бася, Алебастр, Буревестник (это уже с легкой руки широко известной в узких кругах г-жи Монаховой в результате достойных отдельного описания «подвигов»), Птичка (черная Птичка – зверик вороной), Хомяк (как производное – Злобный Хомяк) и наконец – как знак перехода в иной (взрослый, вменяемый – увы не всегда, но все же) статус – Балбес.
Итак – я выбираю лошадь.
Первый раз – не так как Адам Еву (когда Господь сказал – вот тебе женщина, выбирай). Т.е. я два раза сказала нет (нет – не хочу кобылу (не удивительно, в тот день прошла ровно неделя как пала от колик и как раз связанных с «женскими» проблемами Кукла), нет – не хочу двухлетку), прежде чем мы с хозяйкой конюшни зашли в первый от двери денник и было произнесено «Хочешь этого?». В душе (если честно) ничего тогда не дрогнуло, но я уже два раза сказала нет – явный перебор (и Пень и Кукла появились в свое время потому что «так случилось», причем в обоих случаях все начиналось с твердого заявления «ни в коем случае»), получила заверения в том, что коник УЖЕ ДАЕТ седлаться и особо не ссаживает (что такое заводская заездка, когда двухлеток после заводских испытаний закидывают обратно в левады и зверики забывают то немногое, чему их успели научить, многие знают) – и стала счастливой владелицей трехлетнего жеребца русской верховой породы.
«Трусоват был Ваня бедный»
Чтобы дать характеристику Балбеса достаточно двух определений: как очень точно, хотя и не вполне литературно сформулировала Неллечка Огулова - «еб-тый на всю голову» и - трус. Ну просто жуткий трус… Вообразить себе заранее, чего коник может испугаться практически невозможно. Других лошадей в манеже – ну само собой разумеется. Своего изображения в зеркале – легко. Пустого серого квадрата где должно быть зеркало (выбили) – а как же. Мокрое пятно на бортике непременно должно наброситься на бедного мальчика. Стойки препятствий, весящие на стенках или брошенные на трибуны куртки и попоны, огнетушитель в углу, тень падающего с крыши манежа снега, свет фар подъезжающей машины и естественно все происходящее на улице – все «ну очень страшно», но хотя бы объяснило… Из фирменного – ну хотя бы страшный красный тазик в летнем деннике (так нет кормушек) – обожаемая морковка оставалась нетронутой, пока не пришла «мать» и не скормила угощение с рук… Так что закрутка перед дачей глистогонного, двойная доза рометара чтобы сделать снимки скакательного, до пяти лет расчистка под наркозом - это не экзотика, а норма жизни. Но зато - когда влез ногами в попону - так и простоял памятником с вытараженными глазами полночи, пока конюх не пришел - биться не стал - трус-то трус, но соображалки хватило.
Все, запал кончился
Если не совсем тоска зеленая все это читать и будет настроение - глядишь, продолжение последует...
И не Балбес вовсе
По данным агентурной разведки сначала Балбес был Аликом. Вернее, сначала он родился первым в ставке (или последним в ставке предыдущей – кто разберет, когда в племке стоит дата 1 января) и при отъеме получил тавро с единичкой. Потом – еще год счастливого детства без забот в жеребячьем табуне и вот заливные луга Рязанщины сменились денником в тренотделении – и зверик обзавелся первым именем (кличку из расчета, чтобы начиналось по папе на А и содержала по маме Б придумали скорее всего сразу после рождения). Потом Алик сутки трясся в коневозе – и стал Толстяком. И – понеслось… Бабас, Тоша (впрочем кое для кого он Тошей и остался), Бася, Алебастр, Буревестник (это уже с легкой руки широко известной в узких кругах г-жи Монаховой в результате достойных отдельного описания «подвигов»), Птичка (черная Птичка – зверик вороной), Хомяк (как производное – Злобный Хомяк) и наконец – как знак перехода в иной (взрослый, вменяемый – увы не всегда, но все же) статус – Балбес.
Итак – я выбираю лошадь.
Первый раз – не так как Адам Еву (когда Господь сказал – вот тебе женщина, выбирай). Т.е. я два раза сказала нет (нет – не хочу кобылу (не удивительно, в тот день прошла ровно неделя как пала от колик и как раз связанных с «женскими» проблемами Кукла), нет – не хочу двухлетку), прежде чем мы с хозяйкой конюшни зашли в первый от двери денник и было произнесено «Хочешь этого?». В душе (если честно) ничего тогда не дрогнуло, но я уже два раза сказала нет – явный перебор (и Пень и Кукла появились в свое время потому что «так случилось», причем в обоих случаях все начиналось с твердого заявления «ни в коем случае»), получила заверения в том, что коник УЖЕ ДАЕТ седлаться и особо не ссаживает (что такое заводская заездка, когда двухлеток после заводских испытаний закидывают обратно в левады и зверики забывают то немногое, чему их успели научить, многие знают) – и стала счастливой владелицей трехлетнего жеребца русской верховой породы.
«Трусоват был Ваня бедный»
Чтобы дать характеристику Балбеса достаточно двух определений: как очень точно, хотя и не вполне литературно сформулировала Неллечка Огулова - «еб-тый на всю голову» и - трус. Ну просто жуткий трус… Вообразить себе заранее, чего коник может испугаться практически невозможно. Других лошадей в манеже – ну само собой разумеется. Своего изображения в зеркале – легко. Пустого серого квадрата где должно быть зеркало (выбили) – а как же. Мокрое пятно на бортике непременно должно наброситься на бедного мальчика. Стойки препятствий, весящие на стенках или брошенные на трибуны куртки и попоны, огнетушитель в углу, тень падающего с крыши манежа снега, свет фар подъезжающей машины и естественно все происходящее на улице – все «ну очень страшно», но хотя бы объяснило… Из фирменного – ну хотя бы страшный красный тазик в летнем деннике (так нет кормушек) – обожаемая морковка оставалась нетронутой, пока не пришла «мать» и не скормила угощение с рук… Так что закрутка перед дачей глистогонного, двойная доза рометара чтобы сделать снимки скакательного, до пяти лет расчистка под наркозом - это не экзотика, а норма жизни. Но зато - когда влез ногами в попону - так и простоял памятником с вытараженными глазами полночи, пока конюх не пришел - биться не стал - трус-то трус, но соображалки хватило.
Все, запал кончился
Если не совсем тоска зеленая все это читать и будет настроение - глядишь, продолжение последует...
