Эгоистка
Pro
Вот как раз по поводу одной прокатной конюшни я не знаю, что и думать. Не буду называть имен, чтобы зря никого не компрометировать. Я была там всего несколько раз. Основное, что привлекло: близко, недорого, можно брать с собой ребенка и собаку. Впервые пришла туда в марте. У хозяйки N. было две кобылы – серая и вороная. Стояли они в помещении, которому изначально предназначалось служить гаражом. Оно было разделено на два денника и раздевалку, а также там стояла печка, которая топилась, и было довольно-таки тепло. И на той же территории была еще одна конюшня – маленький деревянный сарайчик, в котором тоже стояли две лошади, принадлежащие другому владельцу. Одну из них, 6-летнего мерина, также давали в прокат под инструктажем N.
N. стала отпускать меня в парк на вороной без сопровождения со второй нашей встречи, на других тамошних лошадей я тогда еще не садилась. Правда мне еще в первый раз показалось, что лошадки слегка худые, но N. убедила меня, что они такие, как надо. Я решила, что ей виднее, поскольку я дилетант, а она ЧВ.
И вот раз я прихожу, а N. мне: «Извините, надо подождать, лошадь вернется из парка где-то через час, мы тут задержались, потому что у нас несчастье». Мерин лежал и не мог встать. N. (с ее слов) связалась с его владельцем, он заниматься лечением коня не захотел. N.выкупила коня и пригласила ветеринара, который диагностировал дистрофию сердечного клапана (или что-то в этом роде, я могла неправильно запомнить). Кажется, его просто забывали кормить. И вот N. бегает по территории, таскает волоком тяжеленные мешки с опилками, и как-то неудобно мне стало просто так сидеть. Я спросила, не могу ли чем-нибудь помочь. Она сказала, что могу, дала мне перчатки и велела делать коню массаж. Захожу в сарай: на холодной земле в вонючей липкой грязи лежит туша коня. N. показала мне, что нужно делать, я села рядом с ним на корточки и стала изо всех сил щипать за ногу, думая: «Что я делаю? Ведь это же труп». А у него как раз только что был ветеринар, и вколол ему что-то тонизирующее. И он на глазах стал оживать, поднимать голову, нюхать что-то там вокруг. Я прямо так растрогалась, подумала: «Надо же, может, еще и выживет, и полетает». И еще был эпизод: внезапно в дверь, вопя и размахивая руками, влетает тетка в шикарном пальто. Конь в ужасе попытался вскочить, не смог, рухнул обратно и треснулся головой об стенку. «Что вы сделали с конем?» - вопит тетка. Я растерялась. «Ничего, - говорю, - я с ним не сделала, Вы нас очень напугали, выйдите, пожалуйста». И тут, продолжая кричать, что пожалуется в какой-то орган по защите животных, она достает фотоаппарат и нацеливает на нас. Поняв, что сейчас попаду в фотохронику, как истязатель лошадей, я встала и шагнула в ее сторону, вытянув руки перед собой, чтобы заслонить объектив. Она в страхе отшатнулась. Я не сразу поняла, чего это она меня так испугалась, потом сравнила чистоту своих перчаток с качеством ее прикида, и испытала чувство злорадства. С удалением ее из конюшни больше проблем не возникло. Ну а потом из парка вернулась вороная, а к N. приехали друзья, чтобы помочь ей коня поднять и на что-то там подвесить.
Потом я долго у N. не была, потому что имела возможность ездить в другой конюшне, которая меня устраивала во всех отношениях. Потом этой возможности временно не стало, и где-то в ноябре мы с дочкой снова пришли к N. Она уже продала вороную. Я поехала в парк на серой, а дочь моя – на мерине. И никак ей было его не поднять в галоп, ну разве что на несколько темпов. Меня это очень удивило, потому что она девочка очень напористая. И когда мы вернулись, я попросила N. разрешить нам поменяться лошадьми и еще немножко поездить в манеже. Я тоже не подняла его в галоп, хотя даже побила его в сердцах, к своему стыду. Какой-то он пустой внутри, ничего в нем не осталось, кроме страха перед работой. Хорошо, видно, запомнил, что работать – вредно для здоровья. А потом, пока переодевалась, я спросила у девочек – учениц N., - а кто вообще поднимает этого коня в галоп (N. при разговоре не было). «Да запросто», - ответили мне. «Как?» - «А дать ему хлыстом по ушам, он и поскачет». Так с тех пор я у N. больше и не была, находясь сильно под впечатлением последней фразы.
Ну и как к этому относиться? С одной стороны, конь, по-моему, отнюдь не до конца поправился, ему бы не помешал более щадящий режим. С другой, возможно, у владелицы просто нет возможности обеспечить ему таковой, я же не знаю ее обстоятельств. Она и так здорово в него вложилась. Возможно, по-другому этим лошадям просто не прокормить себя, и N. очень дорожит немногочисленными клиентами, старается им угодить. И есть факт – конь умирал, а N. спасла ему жизнь. Когда я его впервые увидела, это была по существу, простите, конина. А сейчас он жив и передвигается. Ведь и такая жизнь лучше, чем смерть.
Я заметила, что и серая меня как-то побаивается, во всяком случае, относится с подозрением, словно все ждет, что я потребую от нее чего-то немыслимого. Но вообще-то она ничего, основная реакция: «Ах, только это? Да пожалуйста. А вот тут я еще и так могу».
В общем, для себя я не ответила на вопрос, как относиться к конюшне N., и не уверена, что на него можно однозначно ответить.
P.S. Сторонников крайней позиции (лошади – небесные существа, которые должны получать от жизни только лучшее, и поднимать на них руку нельзя ни при каких обстоятельствах) заранее прошу проявить сдержанность в выражениях. Уж очень неприятно читать площадную брань этих интеллигентных господ в других темах.
N. стала отпускать меня в парк на вороной без сопровождения со второй нашей встречи, на других тамошних лошадей я тогда еще не садилась. Правда мне еще в первый раз показалось, что лошадки слегка худые, но N. убедила меня, что они такие, как надо. Я решила, что ей виднее, поскольку я дилетант, а она ЧВ.
И вот раз я прихожу, а N. мне: «Извините, надо подождать, лошадь вернется из парка где-то через час, мы тут задержались, потому что у нас несчастье». Мерин лежал и не мог встать. N. (с ее слов) связалась с его владельцем, он заниматься лечением коня не захотел. N.выкупила коня и пригласила ветеринара, который диагностировал дистрофию сердечного клапана (или что-то в этом роде, я могла неправильно запомнить). Кажется, его просто забывали кормить. И вот N. бегает по территории, таскает волоком тяжеленные мешки с опилками, и как-то неудобно мне стало просто так сидеть. Я спросила, не могу ли чем-нибудь помочь. Она сказала, что могу, дала мне перчатки и велела делать коню массаж. Захожу в сарай: на холодной земле в вонючей липкой грязи лежит туша коня. N. показала мне, что нужно делать, я села рядом с ним на корточки и стала изо всех сил щипать за ногу, думая: «Что я делаю? Ведь это же труп». А у него как раз только что был ветеринар, и вколол ему что-то тонизирующее. И он на глазах стал оживать, поднимать голову, нюхать что-то там вокруг. Я прямо так растрогалась, подумала: «Надо же, может, еще и выживет, и полетает». И еще был эпизод: внезапно в дверь, вопя и размахивая руками, влетает тетка в шикарном пальто. Конь в ужасе попытался вскочить, не смог, рухнул обратно и треснулся головой об стенку. «Что вы сделали с конем?» - вопит тетка. Я растерялась. «Ничего, - говорю, - я с ним не сделала, Вы нас очень напугали, выйдите, пожалуйста». И тут, продолжая кричать, что пожалуется в какой-то орган по защите животных, она достает фотоаппарат и нацеливает на нас. Поняв, что сейчас попаду в фотохронику, как истязатель лошадей, я встала и шагнула в ее сторону, вытянув руки перед собой, чтобы заслонить объектив. Она в страхе отшатнулась. Я не сразу поняла, чего это она меня так испугалась, потом сравнила чистоту своих перчаток с качеством ее прикида, и испытала чувство злорадства. С удалением ее из конюшни больше проблем не возникло. Ну а потом из парка вернулась вороная, а к N. приехали друзья, чтобы помочь ей коня поднять и на что-то там подвесить.
Потом я долго у N. не была, потому что имела возможность ездить в другой конюшне, которая меня устраивала во всех отношениях. Потом этой возможности временно не стало, и где-то в ноябре мы с дочкой снова пришли к N. Она уже продала вороную. Я поехала в парк на серой, а дочь моя – на мерине. И никак ей было его не поднять в галоп, ну разве что на несколько темпов. Меня это очень удивило, потому что она девочка очень напористая. И когда мы вернулись, я попросила N. разрешить нам поменяться лошадьми и еще немножко поездить в манеже. Я тоже не подняла его в галоп, хотя даже побила его в сердцах, к своему стыду. Какой-то он пустой внутри, ничего в нем не осталось, кроме страха перед работой. Хорошо, видно, запомнил, что работать – вредно для здоровья. А потом, пока переодевалась, я спросила у девочек – учениц N., - а кто вообще поднимает этого коня в галоп (N. при разговоре не было). «Да запросто», - ответили мне. «Как?» - «А дать ему хлыстом по ушам, он и поскачет». Так с тех пор я у N. больше и не была, находясь сильно под впечатлением последней фразы.
Ну и как к этому относиться? С одной стороны, конь, по-моему, отнюдь не до конца поправился, ему бы не помешал более щадящий режим. С другой, возможно, у владелицы просто нет возможности обеспечить ему таковой, я же не знаю ее обстоятельств. Она и так здорово в него вложилась. Возможно, по-другому этим лошадям просто не прокормить себя, и N. очень дорожит немногочисленными клиентами, старается им угодить. И есть факт – конь умирал, а N. спасла ему жизнь. Когда я его впервые увидела, это была по существу, простите, конина. А сейчас он жив и передвигается. Ведь и такая жизнь лучше, чем смерть.
Я заметила, что и серая меня как-то побаивается, во всяком случае, относится с подозрением, словно все ждет, что я потребую от нее чего-то немыслимого. Но вообще-то она ничего, основная реакция: «Ах, только это? Да пожалуйста. А вот тут я еще и так могу».
В общем, для себя я не ответила на вопрос, как относиться к конюшне N., и не уверена, что на него можно однозначно ответить.
P.S. Сторонников крайней позиции (лошади – небесные существа, которые должны получать от жизни только лучшее, и поднимать на них руку нельзя ни при каких обстоятельствах) заранее прошу проявить сдержанность в выражениях. Уж очень неприятно читать площадную брань этих интеллигентных господ в других темах.