Форсировать страх
- И ты?! И ты тоже?!
Мать разрыдалась. Из-за того, что ее сын Коля, вернувшись домой из спортивной школы, радостно объявил:
- У нас начинается специализация! Я выбрал конкур. Хочу быть троеборцем!
- Как ты можешь так со мной? Ты думаешь, я могу это забыть?
... Коля тоже не может забыть. Напрасно взрослые думают, что ребенок, видевший что-то в раннем детстве, не помнит этого. Он не был первенцем, у него был старший брат Сергей. Коля очень любил его. Сергей часто брал его, еще совсем маленького, на тренировки и никогда не отказывал в просьбе прокатить его на лошади. Старший вел лошадь в поводу, младший сидел в седле, обеими руками держась за луку и мерно покачиваясь в такт лошадиному шагу - так они шествовали вдоль стенки манежа совсем одни.
Коля на всю жизнь запомнил соревнования по троеборью. В день полевых испытаний они с мамой пришли в спорткомплекс. Сергей посоветовал им встать напротив банкета - высокого земляного вала с канавой с одной стороны и бревном, установленным на дальнем краю вала, перед спуском. Чтобы его преодолеть, надо одним прыжком взять канаву и запрыгнуть на вершину, а потом перепрыгнуть через бревно и спуститься по склону. Это самое трудное препятствие, и прыжки через него будут самыми захватывающими. Шестилетний Коля не волновался за брата, он переживал, сможет ли тот победить.
Когда вдали показалось зеленое пятнышко жилета с номером, мальчик прижался лицом к заграждению стипл-чезного стадиона и смотрел во все глаза. Единым махом лошадь и всадник перелетели через канаву и приземлились на вершине банкета.
Короткий темп, прыжок - ...
Случилось что-то страшное. Передними ногами лошадь зацепилась за бревно и начала валиться вперед и вниз. Всадник вылетел из седла и навзничь упал на склон. Упавшая лошадь прокатилась по нему, встала и, прихрамывая, отошла в сторону. Сергей уже не встал.
Проскользнув между прутьями ограды, Коля выбежал на трассу и опустился на колени возле брата. Его поза - раскинутые руки и неестественный поворот головы - испугали мальчика. Среди поднявшейся суеты, рыданий матери, воя сирены и команд врачей Коля различал лишь одно: странное подергивание рук Сергея и его прерывистое дыхание.
По дороге в больницу мальчик не отрываясь смотрел на лицо брата и мысленно умолял его открыть глаза. Нервно трепетавшие веки и крылья носа будто гипнотизировали его, и Коля повторял про себя: пожалуйста... пожалуйста...
Они не успели доехать до больницы. Сергей судорожно сжал Колину руку и замер. Мать в истерике цеплялась за мертвое тело, а мальчик стоял, точно удивленный, с широко раскрытыми глазами.
Коля часто приходил на стипл-чезный стадион. По вечерам он шел по трассе, огибая засеки и канавы, и подходил к банкету. Здесь он поднимался на вал и долго смотрел через барьер, гадая, каким выглядит мир с этого места, из седла. Затем мальчик перелезал через бревно, будто иначе нельзя, и замирал на том самом месте.
Осенний ветер шевелил листья на засеках, качал деревья вдали, гнал по небу тяжелые серые облака, а Коля стоял и смотрел в землю. Он не пытался прогнать воспоминания. Страшна не смерть, страшна разлука.
"Эй, мальчик! Уходи со стадиона!" Коля вздрогнул, но не двинулся с места. "Мальчик, я кому сказал! Сойди с круга!" Снова молчание. Говоривший потерял терпение и подошел к Коле. "Сколько можно повторять! Глухой ты, что ли? Здесь нельзя находиться. Что ты здесь делаешь?" Не поднимая головы, Коля отозвался глухо: "Здесь погиб мой брат". Человек смягчился и спросил: "Он был троеборцем?" "Да". "Сколько ему было лет?" "Семнадцать". Собеседник опустил руку на плечо Коле. "К сожалению, я не знал твоего брата, но думаю, он не захотел бы, чтобы ты тут мерз на ветру. Пойдем".
Только тут Коля взглянул на говорившего. Перед ним стоял средних лет мужчина в черных сапогах, со строгим, но не злым лицом. Он внушал доверие, и мальчик дал увести себя со стадиона.
"Знаешь, я тоже занимался троеборьем. И понимаю, что это значит. Прыжок - это жизнь, полет... В двадцать пять лет я упал на соревнованиях и получил травму. Мне запретили верховую езду..." Мужчина судорожно сглотнул, а затем продолжил: "Я думал тогда, что лучше мне было бы разбиться на том прыжке. Я был молодой, руки-ноги на месте, но... как быть? Сколько бесполезных мыслей лезло мне в голову! Что бы ни случилось, помни: твоя жизнь важнее всего". Коля неторопливо брел рядом с собеседником, ловя его слова. "Было время, когда я поставил на себе крест, когда все решили, что я сломался. Но я нашел в себе силы, начал понемногу ездить верхом, стал работать тренером. Самое главное в тебе - сила воли. Есть она у тебя - никакой удар судьбы не страшен. Нет ее - малейшая неприятность раздавит тебя".
Они подошли к воротам спорткомплекса. Перед тем, как отпустить Колю, тренер спросил: "Ты хочешь заниматься конным спортом?" Коля задумался. Последний раз сидел в седле пять лет назад, незадолго до роковых соревнований. Со смертью Сергея изменилось многое. Можно ли вернуть легкое покачивание на шагу, поскрипывание седла, теплый запах лошади, можно ли вернуть те дни, если рядом не будет брата? Но ты же смотрел с высоты банкета на трассу, те все пытаешься понять...
"Да, я хочу", - со вздохом отозвался Коля. "Тогда приходи завтра в пять в манеж. Знаешь, где это, да? Найдешь меня, меня зовут Андрей Александрович, и я устрою тебя в спортивную школу".
Нетрудно догадаться, как встретила мать эту новость. Она старалась быть сильной, не давать волю страху и только попросила Колю не заниматься прыжками. Когда же дело дошло до специализации, сын будто забыл просьбы матери. Сейчас он смиренно выслушивал ее упреки и корил себя за то, что высказал вслух свои мысли. Да, он понимает, она не хочет потерять и его. "Мам, ну ты не волнуйся, все будет хорошо! Я не упаду, честное слово!" Она согнулась, закрыла лицо руками и замотала головой. "Не бойся за меня. Посмотри статистику: в троеборье люди гибнут не чаще, чем в ДТП. Мам, ну я очень хочу заниматься троеборьем! И я все равно буду! Это мое, ты понимаешь?"
Мать подняла заплаканное лицо. Что-то странное отразилось в ее глазах, что-то подобное гордости засветилось вместе с разбуженными воспоминаниями. То же самое почти десять лет назад сказал старший сын. И она знала, и он знал, что это опасно, но тогда мать не сумела запретить ему. Дает ли ей судьба шанс исправить ошибку? Или учит, что у человека нельзя отбирать то, что дает ему крылья? Все эти годы мать не может спокойно смотреть на лошадей. А Коля, так любивший Сергея и после его гибели совершенно изменившийся, может. И не только смотрит, но и говорит с ними, прикасается к ним, любит их. Коля хочет быть похожим на брата, а разве можно это запретить?
"Хорошо, - смирившись, усталым голосом ответила мать. - Только прошу тебя, будь осторожен".
Сколько раз нужно пройти через кавалетти, чтобы тебя допустили до прыжков? В манеже душно. Копыта лошадей поднимают пыль, от которой чихаешь и хлюпаешь носом. Ученики спортшколы по очереди заходят на кавалетти. Проходя над жердями, лошади удлинняют шаги.
"Валеев, хорошо... Кулагин, хорошо, молодец... Стрельцов, спина прямая! Не затягивай лошадь! Боишься ты жердей, что ли!" Ехавший сзади Леша Шведов хохотнул. Колина лошадь опустила нос, вытянулась и несколько раз споткнулась о жерди. "Очень смешно, Шведов. Можно подумать, у тебя получается лучше. Еще раз заходим. Стрельцов и Шведов, вам без стремян и без повода". Потеряв опору, шенкеля стали "плавать". Коля подогнул ноги и сжал бока лошади за подпругой. Отпустить повод он не решился и вытянул левую руку в сторону. На кавалетти Сайгон начала нырять под ним, и он несколько раз больно ударился о седло. "Не бойся бросить повод! - зазвучал голос Андрея Александровича. - Он никуда у тебя не уйдет. На что тебе шенкель? Ты его шенкелем направляй, а не поводом".
Заходя снова, Коля прижал конец повода коленом к седлу и откинулся назад, широко разведя руки. Конь снова начал "нырять", споткнулся о последнюю жердь, перешел на шаг, и мальчик снова ударился о седло. "Молодец, лучше. Почему шенкель отпустил? Надо было держать! Еще раз". Тут за стеной манежа заработал трактор, и Сайгон, совершив резкий поворот, понес прочь. Равновесие стало ускользать. Колени напряглись, вросли в седло, повод резал руки, впереди несколько лошадей шарахнулись в стороны. Вскоре лошадь широко, но уже спокойно рысила по манежу, и о произошедшем напоминало лишь частое биение сердца. Ничего, Коля не сердится на Сайгона, он не виноват, что у него на левом глазу бельмо, сквозь которое он плохо видит и оттого очень пуглив. Сайгон хороший, его все любят, он очень послушный, любит нестись во весь опор галопом, но за это удовольствие надо вот так платить.
Что он всегда говорит лошади, если она несет? "Не бойся, не бойся, я стобой!" Вот как, значит... В эти минуты Коле хочется обхватить ее снизу за шею и прижать к себе, чтобы успокоить. Лошадь слабее,потому что боится, а он нет. В страхе слабость лошади.
Эта мысль так взволновала мальчика, что он поделился ею с Андреем Александровичем. Тот внимательно посмотрел на него и, подумав с минуту, ответил: "Я рад, что ты это понял. Некоторым всадникам так и не дано это осознать. Тут начианется завышение требований к лошади, причем не только физических, но и моральных. Лошадь часто боится нового, робеет, и важно помочь ей преодолеть страх и неуверенность в себе, а не усугубить ситуацию". - "Как с новичками?" - "Да, именно. Плох тот тренер, который заставляет ученика делать то, чего он боится. Никогда нельзя насильно подталкивать всадника к препятствию".
Нет, Коля с этим не согласен. Не согласен ни с тренером, ни с авторами учебников, где говорится, что страх должен постепенно пройти. Коля рассуждал так: если я сегодня боюсь прыгать, кто сказал, что завтра я перестану бояться? Нет, не надо ждать, страх сам не уйдет. Его надо преодолеть, и преодолеть в прыжке. Коля никому не признавался, что ему страшно прыгать. А было действительно страшно. Прыгать хотелось еще и еще, но стоило развернуть лошадь и направить на препятствие, как его охватывал ужас. Сайгон любил прыгать и сломя голову несся на барьер. Коля никак не мог запомнить себя в прыжке. Вот он подошел вплотную к барьеру и видит жердь где-то почти под собой - и вот он уже за препятствием. Лошадь несется, крутя хвостом и фыркая, с опущенной головой, Коля стоит высоко на стремянах, не видя ее и не чувствуя, а вслед ему несется тщетная команда тренера: "Сядь в седло, Коля! Сядь в седло!" Никто не знал, какая холодная волна окатывала его после приземления. Со временем страх действительно прошел, и Коля, разумеется, приписывал это не течению времени, а именно тому, что он заставлял себя преодолевать страх.
Наконец-то Коля участвует в соревнованиях по троеборью! Манежная езда прошла спокойно, он был в первой пятерке. Но перед стипль-чезом какое-то смутное предчувствие не давало покоя юному спортсмену. После засеки темно-гнедой Азарт как-то странно вошел в поворот. Он был явно не в лучшей форме и еще с утра жаловался соседям по конюшне на плохое настроение. Вот и банкет. Коля почувствовал, что Азарт не хочет прыгать, но конь был добросовестный - если взялся прыгать, так прыгай. Рывок вперед был нервным, и Коля почувствовал, что теряет равновесие. Еще один прыжок - и левое стремя слетело с ноги, и мальчик увидел, как приближается земля. "Нет, нет, только не это..." Рука вцепилась в гриву, пальцы скользнули по плечу коня, и удар о землю оглушил его. Коля сидел на земле рядом с передней ногой Азарта, тот вздыхал, будто говорил: "Ну вот, я так и знал". Руки дрожали, сердце усиленно билось, а в душе снова проснулся страх: как же он сможет теперь прыгать?
"Ты должен преодолеть себя, должен, должен..." На тренировках Коля был спокоен, но при мысли о соревнованиях странное чувство охватывало его: он знал, что стоит выйти на трассу во время соревнований, как все повторится. "Падение - с кем не бывает", - утешал его тренер. Оно понятно, да как объяснить Андрею Александровичу, что с ним происходит! Да и кому нужны его объяснения? Не хочешь прыгать - переходи в выездку либо бросай спортивную школу. Нет, ни то, ни другое не выход, а потому надо, надо... Как легко это сказать!
Весенний ветер разогнал облака, и лучи солнца подсушили трассу. После манежной езды Коля был в первой тройке. Он смело начал маршрут стипль-чеза. Развевая темную гриву, Азарт в этот раз с энтузиазмом шел на засеки. Вот они прошли поворот и приблизились к развилке, где стоял указатель, но всадник хорошо помнил маршрут.
Банкет впереди. Слишком резвый галоп, или совпадение обстоятельств, или все вместе заставило его дрогнуть. Он вспомнил о брате.
Внутри все помертвело. Ладони покрылись холодным потом. Инстинктивно хотелось взять повод на себя, но Коля понимал, что уже нельзя, поздно!
Снова это чувство онемения в запястьях, когда руки перестают тебя слушаться и сдают повод. Завороженно глядя вперед, на свою верную гибель, всадник мчался на препятствие. Он мысленно простился с жизнью.
Резкий рывок вперед и вверх, а затем вперед и вниз.
И небо, и земля, и солнечный свет изменились. А ветер, летевший навстречу, стал виден. Это был другой мир, совершенно другой, в котором Коля не растерялся, будто давно его знал.
Удар переднего копыта о землю совпал с ударом сердца. Всадник приземлился уже другим человеком. Кто смотрел в глаза страху смерти и не отступил, а устремился навстречу ему, никогда уже не будет прежним. И страха не будет больше, а если страх и придет, он сможет спокойно рассмеяться ему в лицо.
Все остальные препятствия прошли под копытами коня будто в хорошем, легком сне, когда ты знаешь, что надо делать, и делаешь это. Азарт, пройдя финиш, замедлял ход, перешел в рысь, затем в шаг и остановился. Всадник спешился, дружески подергал его за гриву и о чем-то безмолвно заговорил с ним. Похвалы тренера и поздравления друзей таяли, точно голоса в тумане.
Все так же ветер гнал легкие облака над полями, и вечернее солнце удлинняло тени предметов. В тени банкета стоял семнадцатилетний юноша. В руках он бережно держал старые перчатки для верховой езды, которые, если присмотреться, были ему не совсем по размеру, и, спокойно улыбаясь, говорил, обращаясь к земле, и ветру, и вечернему небу:
- Спасибо тебе. Спасибо. Ты меня многому научил, и продолжаешь учить сейчас. Я знаю, что ты рядом, и прошу тебя, будь всегда со мной. Тогда я буду знать, что есть тот, кто видит каждый мой шаг и всегда поддерживает меня. Я обещаю, я достигну того, чего хотел достигнуть ты. Я уже сделал самое главное - я научился форсировать страх.
