Эта история... Она с подтекстом. И, в общем-то, из жизни, моей - и чьей-то еще.
С ЧЕТВЕРГА НА ПЯТНИЦУ
Ночь была лунной – и одновременно с этим тревожно-темной, словно кто-то невзначай смахнул со стола огромную чернильницу. Серебристый свет месяца казался в этой черноте тусклым, едва не гаснущим вовсе. Пугающая была ночь, демоническая…
Бегунок календаря застыл между четвергом и пятницей, и числа в золотистой рамке сменились с двенадцатого на тринадцатое… Словно в насмешку над мирным городом, резвился в ветвях цветущего сада ветер, и шепот его легко можно было принять за голоса. Чьи? Лучше не спрашивать. Лучше не знать – забраться под лоскутное бабушкино одеяло, задуть свечу и поскорее заснуть. Мало ли кто играется в яблонях в час, когда истончаются границы миров…
Сон пришел незаметно, и также незаметно сквозь форточку проникла в комнату серебристая пыль. Она покружилась, словно примериваясь, и осела возле подушки, складываясь в причудливый узор. Это походило на волшебство – но волшебство темное. Такое не причинит вреда, но оставит после себя на губах горький привкус чего-то упущенного и поманит в путь, взрастив надежду это упущенное отыскать. И кто тогда скажет, чем этот путь обернется…
Время бежало вперед, и менялся серебристый узор чудесной пыли. Горы сменились цветами, за ними пришли в сон облака, а за облаками открылся мир, невидимый при дневном свете. Он был прекрасен, напоен дивными ароматами трав, которых никто не видел в городе, и пение птиц разносилось над его долинами, и журчание ручьев, и стрекот цикад…
И шел по чудесному миру высокий человек в сером с заплатами плаще. За спиной – объемная дорожная сума, и видно было, как оттягивает она путнику плечо. Еще несколько шагов, и человек остановился, сбросил мешок на пыльную проселочную дорогу, обернулся на запад, откуда лежал его путь, и стало видно усталое, заросшее щетиной лицо, выцветшие голубые глаза и морщины, какие появляются у людей, многое на своем веку повидавших и переживших. А еще – неожиданно – пришло знание: этот человек – старый друг, давно потерянный, ушедший когда-то вдаль и не вернувшийся из своего странствия.
- Мой путь так тяжел и долог… - донесся чуть хриплый голос мужчины в плаще. Он обращался к дороге, он снова смотрел вперед, и его глаз не было видно, но по опущенным плечам можно было легко догадаться, что пути своему он не рад. Показалось, или в голосе прозвучала безысходность?
Сумка так и осталась лежать у обочины, и бессмысленно гадать, оставил ее странник нарочно или случайно позабыл, увлекшись своими мыслями. Он не вернулся к ней и продолжил путь, тяжело печатая шаг, и на его некогда красивых, расшитых цветными нитями сапогах оседала белесая дорожная пыль.
Чудесный мир уже не казался таким чудесным, и то, что рисовали чародейские узоры дальше, все больше походило на злую шутку ночных духов, сбрасывающих на землю лепестки цветов. Краски тускнели, исчезали звуки и запахи, и осталось только гнетущее чувство неотвратимой беды. Все та же дорога широкой лентой вилась меж выросших здесь внезапно кряжистых деревьев, отбрасывающих на пожухлую траву корявые зловещие тени. По-прежнему шагал по дороге высокий человек в сером плаще, и по-прежнему видна была лишь его спина. При нем уже не было дорожного мешка – и неведомо теперь, был ли у человека шанс, забери он с собой самое ценное, что хранил там, в потайном кармане… Медальон – его образ вдруг появился в воздухе яркой белой вспышкой и тут же вновь исчез, и после этого деревья будто приблизились к дороге, а свет померк окончательно.
- Медальон… - сорвалось с губ путника единственное слово, и рука непроизвольно зашарила по груди, ища и не находя спасения.
Человек остановился и медленно осел на землю. Это – конец?
- Ты сам выбросил его мили назад, - раздался скрежещущий голос ветвей. Человек поднял глаза и увидел, что деревья обступили его со всех сторон, что они – живые, что они – говорят… - Вернешься туда? Мы пропустим… но только в одну сторону!
Он вскочил и сделал несколько шагов обратно, на запад, и деревья покорно расступились, и свет вновь разгорелся над этим пугающим миром.
- Только в одну сторону! – шелестел в спину человеку говорящий лес. – Только в одну…
Рука снова потянулась к груди. Как, когда успел он снять с шеи металлическую бляху, расписанную пурпурными рунами? Зачем спрятал ее в мешок, почему раньше не вспомнил о ней?..
А лес все шелестел и шелестел, шептал и шептал, и граница света и тени проходила там, где выбегала из-под низких крон знакомая уже дорога.
- Как мог я… - остановившись на опушке, спросил странник у неба. – Как мог выбросить то, что питает меня жизненной силой? Пурпурные руны хранили меня, а теперь каждый вздох дается с трудом… Сколько еще я выдержу, прежде чем упаду замертво?
Небо не ответило ему. Не ответили и деревья. Но путнику казалось, что даже просто стоя лицом туда, где забыта была драгоценная вещь, дышалось легче. И позабылось уже, чего ради шел он вперед, и не помнилось, что заплечный мешок оставлен был совсем не случайно, и что кроме медальона ничего в нем давно уже не лежало…
Шаг, еще один… еще и еще. Лес сомкнулся неприступной стеной, выполняя свое обещание, но путник не желал оборачиваться. Жизнь – вот что было ему важно, вот что гнало назад, к месту последнего привала. Чтобы не остановилось сердце, чтобы не темнело в глазах… Так начертано было на старом медальоне, который дал ему чародей. «Носи не снимая, - велено было мальчишке много лет назад. – Иначе приключится с тобой беда…» Тридцать лет он не нарушал завета. Но все так изменилось…
Обманка… Не становилось легче ни идти, ни дышать. Человек удалялся от леса, но сердце с каждым шагом все тише билось в груди, и по телу разливался жар, а мир перед глазами стал вдруг покачиваться и расплываться. Еще шаг – и колени подогнулись, он попытался устоять, но не смог. Рухнул на землю, прямо в белесую дорожную пыль, и не было уже сил подняться.
- Вот и все… - прошептали растрескавшиеся пересохшие губы. Это – конец…
Ночь отступила, и рассвет, окрашивая золотом верхушки яблонь и вишен, разогнал остатки мрака. От серебристой колдовской пыли не осталось и следа, и будильник веселой трелью выдернул из тревожного сна. Лишь в сердце осталось щемящее чувство, что я была там, но лишь смотрела, ничего не сделав, чтобы помочь. И тогда в блокноте мелким витиеватым почерком появляется запись:
«Дорогой дневник. Там, на дороге, сделав неправильный выбор, погибает человек. Кажется, я знаю его, но ночью мне помешали подойти ближе… Пусть прямо сейчас появится на той дороге девочка, подойдет к умирающему путнику и сделает то, что не вышло у меня…»
…Странник открыл глаза, увидел перед собой море и почувствовал, как легко дышится ему пропитанным солью и йодом воздухом. Широкая крепкая ладонь бережно сжимала прохладную ладошку девочки, с улыбкой глядящей на спасенного друга.
Сижу вот и думаю: разориться, или и дальше пихать все в карман...
