Наши любимые стихотворения

Фаворитка

Опытный
Прочитав в очереднй раз свое любимое стихотворение Асадова, решала создать тему, посвященную нашим любимым поэтам и их стихотворениям.
Начну я.
Эдуард Асадов.

Созвездие гончих псов.

Мимо созвездия Девы,
Созвездий Льва и Весов
Несется по темному небу
Созвездие Гончих Псов.

Клубится, шурша по следу их,
Космическая пурга.
Комету ль они преследуют?
Иль гонят во тьме врага?

Я видел их тени тугие
Сквозь дымку мальчишьих снов,
И были они как живые,
К тому же слова какие:
"Созвездие Гончих Псов"!

Детство прошло, умчалось,
Растаяло без следа,
А песня в душе осталась,
И, кажется, навсегда.

Несется собачья стая
Мильоны веков вперед.
И я, как в детстве, гадаю:
Куда они? Кто их ждет?

Какая их гонит тайна
Средь стужи и тишины?
А вдруг они там отчаянно
Ищут во тьме хозяина,
С которым разлучены?

Он добрый, веселый, звездный,
Но с очень дальних времен
Где-то во мгле морозной
Чудищами пленен.

В безбрежье миров и столетий,
Где не был ни звук, ни взгляд,
Он к черной гигантской планете
Магнитным кольцом прижат.

Там странные измерения:
Сто верст - только малый шаг,
Столетье - одно мгновение,
А озеро - жидкий мрак...

Чудища, плавая в реках,
И после, сушась на скале,
Звездного человека
Держат в пещерной мгле.

Столапые электриды -
В каждой лапище - мозг,
Внушают ему, чтоб выдал
Он все, что когда-то видел,
А главное - тайну звезд!

Как они загораются,
Стужу гоня с планет?
Чем они остужаются?
Как погасить их свет?

Так, молча и некрасиво,
Жуя студенистую тьму,
Волю свою терпеливо
Они внушают ему.

А он не дает ответа.
И только упрямое: SOS!
С черной, как мрак, планеты
Шлет светлому миру звезд!

Зов по вселенной несется,
И все, что хоть где-то живет,
Говорит: - Високосный год. -
Или: - Год активного солнца.
И только в бездонном мраке,
Где нет ни ночей, ни дней,
Огненные собаки
Мчатся еще быстрей!

Все ярче глаза сверкают,
Струной напряглись хребты,
И жаркие искры роняют
Пламенные хвосты.

Вселенная бьет клубами
Космической пыли в грудь,
И тонко звенит под когтями
Серебряный Млечный Путь...

Но сквозь века и пространства
Домчат они и найдут
Планету Черного Царства
И чудищ перегрызут.

Лапы - на плечи хозяину,
И звездный вздохнет человек.
Вот она, главная тайна,
Основа всего мирозданья:
В любви при любом испытанье
И преданности навек!

Невзгодам конец! Победа!
Гремите, звезд бубенцы.
Пусть волны тепла и света
Помчатся во все концы!

И вправо помчат и влево,
Неся серебристый гам.
И радостно вскрикнет Дева,
Поверить боясь вестям!

Рукою за сердце схватится,
Щекою прильнет к Тельцу,
И звездные слезы покатятся
По вспыхнувшему лицу!

Фантазия? Пусть! Я знаю!
И все-таки с детских лет
Я верю в упрямую стаю,
Что мчится за другом вслед!

Спадает с души все бренное,
Истории бьют часы,
Звенит серебром вселенная,
Летят по вселенной псы...

Горят причудливо краски,
И, как ни мудра голова,
Вы все-таки верьте сказке.
Сказка всегда права!


Ф.И. Тютчев

Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать -
В Россию можно только верить.


Весенняя гроза.

Люблю грозу в начале мая,
Когда весенний, первый гром,
Как бы резвяся и играя,
Грохочет в небе голубом.

Гремят раскаты молодые!
Вот дождик брызнул, пыль летит...
Повисли перлы дождевые,
И солнце нити золотит...

С горы бежит поток проворный,
В лесу не молкнет птичий гам,
И гам лесной, и шум нагорный —
Все вторит весело громам...

Ты скажешь: ветреная Геба,
Кормя Зевесова орла,
Громокипящий кубок с неба,
Смеясь, на землю пролила!
 
Мне очень нравится стихотворение, довольно часто встречающееся в сети. Прям сама бы так написала :D
Автор Оксана Кукс
Лошади в раю

В забытом храме встану у порога
И подойду тихонько к алтарю –
Я так давно хочу спросить у Бога:
“Спаситель, есть ли лошади в раю?”

Ведь этой жизни лучшие минуты
Я провожу, наверное, в седле.
Пусть это странным кажется кому-то,
Нет ничего прекрасней на земле

Безумной скачки, мощи и напора,
Трехтактной дроби кованых копыт,
Шального ветра, воли и простора,
Да горизонта, что к себе манит…

Дороги лента все бежит куда-то
Среди лугов, туманов и дождей…
Поверьте, люди, я не виновата,
Что родилась влюбленной в лошадей.

А конь губами трогает ладони,
В траве роса алмазами блестит,
И целый мир в глазах лиловых тонет
И пряди гривы золотит.

Возможно, мы судьбу не выбираем,
И свыше дан огонь души моей…
Прости, Господь, но мне не надо рая,
Если в раю не будет лошадей…
 
Шекспир лучший! (перевод Маршака)

КОНЬ Из поэмы "Венера и Адонис"


Прислушайся, - из ближнего леска
Испанская кобыла молодая,
Почуяв жеребца издалека,
Его зовет, тревожно ожидая.
И, с привязи сорвавшись, наконец,
К ней скачет, шею выгнув, жеребец.

Он величаво мчится, он летит,
Как в приступе безудержного гнева,
И гулко под ударами копыт
Гудит земли разбуженное чрево.
Грызет железо он своих удил,
Тем овладев, чему подвластен был.

Он поднял уши. Нисходя к хребту,
Вздымается дорожка гривы черной,
Ноздрями воздух пьет он на лету.
Пар из ноздрей выходит, как из горна.
Недаром око томное коня
Сверкает ярким отблеском огня.

То рысью он идет, шаги считая,
Спокойно горд и скромно величав,
То скоком скачет, над землей взлетая,
Плывет, по ветру тело распластав,
Чтоб гневной красотой своей и силой
Похвастаться перед подругой милой.

Ему и дела нет до ездока,
Кричащего вослед: "Постой! Куда ты?"
Забыл он шпоры, жгущие бока,
Забыл о сбруе, яркой и богатой,
Он слышит только собственную кровь,
Он видит пред собой свою любовь.

Как если бы, искусству дав свободу,
Писал коня художник на холсте,
Стремясь живую превзойти природу
И в живости самой и в красоте, -
Так этот конь превосходил любого
Осанкой, статью, красотой суровой.

Крутая холка, ясный, полный глаз,
Сухие ноги, круглые копыта,
Густые щетки, кожа, как атлас,
А ноздри ветру широко открыты.
Грудь широка, а голова мала, -
Таким его природа создала.

Ничто косого не избегнет взора,
Касанье перышка его вспугнет.
Приказывая ветру быть опорой,
Пускается он в бег или в полет.
Сквозь волосы хвоста его и гривы
Поет и свищет ветер шаловливый.

Он выражает радость в звонком ржанье,
Отзывный голос подает она.
Но - женщина - в ответ на обожанье
Она лукавит, гордости полна,
И отвечает страсти, столь открытой,
Упрямыми ударами копыта.

Он роет землю в гневе, ловит ртом
Слепней несчастных. Весь покрыт он мылом.
И бедра охлаждает он хвостом,
Разгоряченные любовным пылом.
Но вот гордячка, друга пожалев,
Его безмерный умеряет гнев.

А тут хозяин, подоспев, стремится
Взять под уздцы горячего коня.
В испуге к лесу скачет кобылица.
За нею конь, уздечкою звеня.
И оба обгоняют по дороге
Ворон, летящих тучею в тревоге...

И, как противовес стихотворение Шарль Бодлер (Charles Baudelaire)
Падаль. :evil: Писать эту гадость не буду, найдете в яндексе. Меня этим стишком травили в детстве (Пластинка группы Алиса, кажись) :mrgreen:
 
Да, Шекспир лучший) Очень люблю.
А еще мне нравятся стихи Ахматовой (отходя от конной тематики, я так понимаю, топикстартер имел ввиду любые стихи, не только про лошадей).

Сероглазый король
Слава тебе, безысходная боль!
Умер вчера сероглазый король.

Вечер осенний был душен и ал,
Муж мой, вернувшись, спокойно сказал:

«Знаешь, с охоты его принесли,
Тело у старого дуба нашли.

Жаль королеву. Такой молодой!..
За ночь одну она стала седой».

Трубку свою на камине нашел
И на работу ночную ушел.

Дочку мою я сейчас разбужу,
В серые глазки ее погляжу.

А за окном шелестят тополя:
«Нет на земле твоего короля...»


x x x
Сжала руки под темной вуалью...
«Отчего ты сегодня бледна?»
— Оттого что я терпкой печалью
Напоила его допьяна.

Как забуду? Он вышел, шатаясь,
Искривился мучительно рот...
Я сбежала, перил не касаясь,
Я сбежала за ним до ворот.

Задыхаясь, я крикнула: «Шутка
Все, что было. Уйдешь, я умру».
Улыбнулся спокойно и жутко
И сказал мне: «Не стой на ветру».


И еще мое любимое.

Э. Асадов
СТИХИ О РЫЖЕЙ ДВОРНЯГЕ

Хозяин погладил рукою
Лохматую рыжую спину:
- Прощай, брат! Хоть жаль мне, не скрою,
Но все же тебя я покину.

Швырнул под скамейку ошейник
И скрылся под гулким навесом,
Где пестрый людской муравейник
Вливался в вагоны экспресса.

Собака не взвыла ни разу.
И лишь за знакомой спиною
Следили два карие глаза
С почти человечьей тоскою.

Старик у вокзального входа
Сказал:- Что? Оставлен, бедняга?
Эх, будь ты хорошей породы...
А то ведь простая дворняга!

Огонь над трубой заметался,
Взревел паровоз что есть мочи,
На месте, как бык, потоптался
И ринулся в непогодь ночи.

В вагонах, забыв передряги,
Курили, смеялись, дремали...
Тут, видно, о рыжей дворняге
Не думали, не вспоминали.

Не ведал хозяин, что где-то
По шпалам, из сил выбиваясь,
За красным мелькающим светом
Собака бежит задыхаясь!

Споткнувшись, кидается снова,
В кровь лапы о камни разбиты,
Что выпрыгнуть сердце готово
Наружу из пасти раскрытой!

Не ведал хозяин, что силы
Вдруг разом оставили тело,
И, стукнувшись лбом о перила,
Собака под мост полетела...

Труп волны снесли под коряги...
Старик! Ты не знаешь природы:
Ведь может быть тело дворняги,
А сердце - чистейшей породы!



Ю. Друнина
***
Когда умирает любовь,
Врачи не толпятся в палате,
Давно понимает любой —
Насильно не бросишь
В объятья...

Насильно сердца не зажжешь.
Ни в чем никого не вините.
Здесь каждое слою —
Как нож,
Что рубит меж душами нити.

Здесь каждая ссора —
Как бой.
Здесь все перемирья
Мгновенны...
Когда умирает любовь,
Еще холодней
Во Вселенной...


* * *
Я не привыкла,
Чтоб меня жалели,
Я тем гордилась, что среди огня
Мужчины в окровавленных шинелях
На помощь звали девушку -
Меня...

Но в этот вечер,
Мирный, зимний, белый,
Припоминать былое не хочу,
И женщиной -
Растерянной, несмелой -
Я припадаю к твому плечу.
 
Р.Рождественский

*****
Будь, пожалуйста,послабее.
Будь,пожалуйста.
И тогда подарю тебе я
чудо
запросто.
И тогда я вымахну -
вырасту,
стану особенным.
Из горящего дома вынесу
тебя,сонную.
Я решусь на все неизвестное,
на все безрассудное,-
в море брошусь,
густое,зловещее,-
и спасу тебя!..
Это будет сердцем велено мне,
сердцем велено...
Но ведь ты же
сильнее меня,
сильней и уверенней!
Ты сама готова спасти других
от уныния тяжкого.
Ты сама не боишься ни свиста пурги,
ни огня хрустящего.
Не заблудишься, не утонешь,
зла не накопишь.
Не заплачешь и не застонешь,
если захочешь.
Станешь плавной и станешь ветреной,
если захочешь...
Мне с тобою -
такой уверенной -
трудно очень.
Хоть нарочно,
хоть на мгновенье,-
я прошу,
робея,-
помоги мне в себя поверить,
стань слабее.

*****
НОКТЮРН

Между мною и тобою — гул небытия,
звездные моря,
тайные моря.
Как тебе сейчас живется, вешняя моя,
нежная моя,
странная моя?
Если хочешь, если можешь — вспомни обо мне,
вспомни обо мне,
вспомни обо мне.
Хоть случайно, хоть однажды вспомни обо мне,
долгая любовь моя.

А между мною и тобой — века,
мгновенья и года,
сны и облака.
Я им и тебе сейчас лететь велю.
Ведь я тебя еще сильней люблю.

Как тебе сейчас живется, вешняя моя,
нежная моя,
странная моя?
Я тебе желаю счастья, добрая моя,
долгая любовь моя!

Я к тебе приду на помощь,— только позови,
просто позови,
тихо позови.
Пусть с тобой все время будет свет моей любви,
зов моей любви,
боль моей любви!
Только ты останься прежней — трепетно живи,
солнечно живи,
радостно живи!
Что бы ни случилось, ты, пожалуйста, живи,
счастливо живи всегда.

А между мною и тобой — века,
мгновенья и года,
сны и облака.
Я им к тебе сейчас лететь велю.
Ведь я тебя еще сильней люблю.

Пусть с тобой все время будет свет моей любви,
зов моей любви,
боль моей любви!
Что бы ни случилось, ты, пожалуйста, живи.
Счастливо живи всегда.

*****

Вновь нахлынул северный ветер.
Вновь весна заслонилась метелью...
Знаешь,понял я, что на свете
мы не существуем отдельно!
Мы уже - продолжение друг друга.
Неотъемлемы.Нерасторжимы.
Это - трудно и вовсе не трудно.
Может, мы лишь поэтому живы...
Сколько раз - (я поверить не смею)
не случайно и не на вынос
боль твоя становилась моею,
кровь моя - твоей становилась!..
Только чаще (гораздо чаще!),
поднимаясь после падений,
нёс к тебе я свои несчастья,
неудачи нёс и потери.
Ты науку донорства знала,
ты мне выговориться не мешала.
Кровью собственной наполняла.
Успокаивала, утешала...
Плыл закат -то светлей, то багровей...
И с годами у нас с тобою
стала общею -группа крови,
одинаковой - группа боли.
 
Ахматову тоже люблю :)

Дверь полуоткрыта,
Веют липы сладко...
На столе забыты
Хлыстик и перчатка.

Круг от лампы желтый...
Шорохам внимаю.
Отчего ушел ты?
Я не понимаю...

Радостно и ясно
Завтра будет утро.
Эта жизнь прекрасна,
Сердце, будь же мудро.

Ты совсем устало,
Бьешься тише, глуше...
Знаешь, я читала,
Что бессмертны души.

***
У меня есть улыбка одна.
Так. Движенье чуть видное губ.
Для тебя я ее берегу -
Ведь она мне любовью дана.

Все равно, чтоты наглый и злой,
Все равно, что ты любишь других.
Предо мной золотой аналой,
И со мной сероглазый жених.

***
Меня покинул в новолунье
Мой друг любимый. Ну так что ж!
Шутил: "Канатная плясунья!
Как ты до мая доживешь?"

Ему ответила, как брату,
Я, не ревнуя, не ропща,
Но не заменят мне утрату
Четыре новые плаща.

Пусть страшен путь мой, пусть опасен,
Еще страшнее путь тоски...
Как мой китайский зонтик красен,
Натерты мелом башмачки!

Оркестр веселое играет,
И улыбаются уста.
Но сердце знает, сердце знает,
Что ложа пятая пуста!

Ну и другие. У неё многое нравится, всё не буду писать.

Мандельштам

Бессонница. Гомер. Тугие паруса.
Я список кораблей прочел до середины:
Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный,
Что над Элладою когда-то поднялся.

Как журавлиный клин в чужие рубежи,-
На головах царей божественная пена,-
Куда плывете вы? Когда бы не Елена,
Что Троя вам одна, ахейские мужи?

И море, и Гомер - всё движется любовью.
Кого же слушать мне? И вот Гомер молчит,
И море черное, витийствуя, шумит
И с тяжким грохотом подходит к изголовью.

У Волошина вот это нравится:

В цирке
Клоун в огненном кольце...
Хохот мерзкий, как проказа,
И на гипсовом лице
Два горящих болью глаза.

Лязг оркестра; свист и стук.
Точно каждый озабочен
Заглушить позорный звук
Мокро хлещущих пощечин.

Как огонь, подвижный круг...
Люди - звери, люди - гады,
Как стоглазый, злой паук,
Заплетают в кольца взгляды.

Все крикливо, все пестро...
Мне б хотелось вызвать снова
Образ бледного, больного,
Грациозного Пьеро...

В лунном свете с мандолиной
Он поет в своем окне
Песню страсти лебединой
Коломбине и луне.

Хохот мерзкий, как проказа;
Клоун в огненном кольце.
И на гипсовом лице
Два горящих болью глаза...
 
Держите еще Асадова :)


ДОРОЖИТЕ СЧАСТЬЕМ, ДОРОЖИТЕ!
Дорожите счастьем, дорожите!
Замечайте, радуйтесь, берите
Радуги, рассветы, звезды глаз –
Это все для вас, для вас, для вас.

Услыхали трепетное слово –
Радуйтесь. Не требуйте второго.
Не гоните время. Ни к чему.
Радуйтесь вот этому, ему!

Сколько песне суждено продлиться?
Все ли в мире может повториться?
Лист в ручье, снегирь, над кручей вяз...
Разве это будет тыщу раз!

На бульваре освещают вечер
Тополей пылающие свечи.
Радуйтесь, не портите ничем
Ни надежды, ни любви, ни встречи!

Лупит гром из-под небесной пушки.
Дождик, дождь! На лужицах веснушки!
Крутит, пляшет, бьет по мостовой
Крупный дождь в орех величиной!

Если это чудо пропустить,
Как тогда уж и на свете жить?!
Все, что мимо сердца пролетело,
Ни за что потом не возвратить!

Хворь и ссоры временно оставьте,
Вы их все для старости оставьте.
Постарайтесь, чтобы хоть сейчас
Эта «прелесть» миновала вас.

Пусть бормочут скептики до смерти.
Вы им, желчным скептикам, не верьте –
Радости ни дома, ни в пути –
Злым глазам, хоть лопнуть, - не найти!

А для очень, очень добрых глаз
Нет ни склок, ни зависти, ни муки.
Радость вам сама протянет руки,
Если сердце доброе у вас.

Красоту увидеть в некрасивом,
Разглядеть в ручьях разливы рек!
Кто умеет в буднях быть счастливым,
Тот и впрямь счастливый человек!

И поют дороги и мосты,
Краски леса и ветра событий,
Звезды, птицы, реки и цветы:
Дорожите счастьем, дорожите!

А это стихотворение очень подходит к теме "Надейтесь только на себя"

ТРУСИХА
Шар луны под звездным абажуром
Озарял уснувший городок.
Шли, смеясь, по набережной хмурой
Парень со спортивною фигурой
И девчонка - хрупкий стебелек.

Видно, распалясь от разговора,
Парень, между прочим, рассказал,
Как однажды в бурю ради спора
Он морской залив переплывал,

Как боролся с дьявольским теченьем,
Как швыряла молнии гроза.
И она смотрела с восхищеньем
В смелые, горячие глаза...

А потом, вздохнув, сказала тихо:
- Я бы там от страха умерла.
Знаешь, я ужасная трусиха,
Ни за что б в грозу не поплыла!

Парень улыбнулся снисходительно,
Притянул девчонку не спеша
И сказал:- Ты просто восхитительна,
Ах ты, воробьиная душа!

Подбородок пальцем ей приподнял
И поцеловал. Качался мост,
Ветер пел... И для нее сегодня
Мир был сплошь из музыки и звезд!

Так в ночи по набережной хмурой
Шли вдвоем сквозь спящий городок
Парень со спортивною фигурой
И девчонка - хрупкий стебелек.

А когда, пройдя полоску света,
В тень акаций дремлющих вошли,
Два плечистых темных силуэта
Выросли вдруг как из-под земли.

Первый хрипло буркнул:- Стоп, цыпленки!
Путь закрыт, и никаких гвоздей!
Кольца, серьги, часики, деньжонки -
Все, что есть,- на бочку, и живей!

А второй, пуская дым в усы,
Наблюдал, как, от волненья бурый,
Парень со спортивною фигурой
Стал спеша отстегивать часы.

И, довольный, видимо, успехом,
Рыжеусый хмыкнул:- Эй, коза!
Что надулась?! - И берет со смехом
Натянул девчонке на глаза.

Дальше было все как взрыв гранаты:
Девушка беретик сорвала
И словами:- Мразь! Фашист проклятый!-
Как огнем детину обожгла.

- Комсомол пугаешь? Врешь, подонок!
Ты же враг! Ты жизнь людскую пьешь!-
Голос рвется, яростен и звонок:
- Нож в кармане? Мне плевать на нож!

За убийство - стенка ожидает.
Ну, а коль от раны упаду,
То запомни: выживу, узнаю!
Где б ты ни был, все равно найду!

И глаза в глаза взглянула твердо.
Тот смешался:- Ладно... тише, гром...-
А второй промямлил:- Ну их к черту! -
И фигуры скрылись за углом.

Лунный диск, на млечную дорогу
Выбравшись, шагал наискосок
И смотрел задумчиво и строго
Сверху вниз на спящий городок,

Где без слов по набережной хмурой
Шли, чуть слышно гравием шурша,
Парень со спортивною фигурой
И девчонка - слабая натура,
"Трус" и "воробьиная душа".



Сергей Есенин

СОБАКЕ КАЧАЛОВА

Дай, Джим, на счастье лапу мне,
Такую лапу не видал я сроду.
Давай с тобой полаем при луне
На тихую, бесшумную погоду.
Дай, Джим, на счастье лапу мне.

Пожалуйста, голубчик, не лижись.
Пойми со мной хоть самое простое.
Ведь ты не знаешь, что такое жизнь,
Не знаешь ты, что жить на свете стоит.

Хозяин твой и мил и знаменит,
И у него гостей бывает в доме много,
И каждый, улыбаясь, норовит
Тебя по шерсти бархатной потрогать.

Ты по-собачьи дьявольски красив,
С такою милою доверчивой приятцей.
И, никого ни капли не спросив,
Как пьяный друг, ты лезешь целоваться.

Мой милый Джим, среди твоих гостей
Так много всяких и невсяких было.
Но та, что всех безмолвней и грустней,
Сюда случайно вдруг не заходила?

Она придет, даю тебе поруку.
И без меня, в ее уставясь взгляд,
Ты за меня лизни ей нежно руку
За все, в чем был и не был виноват.
1925
 
Монолог проданной лошади

На завтра коневоз уже заказан,
А ты все смотришь на меня в упор.
Давай, хозяин, оборвем все разом.
И кончим, кончим этот разговор.

Почти семь лет мы жили душа в душу,
Без обещаний, клятв или молитв.
Никто не скажет, что теперь я трушу.
Я не устала от побед и битв.

Делили поровну мы горе, радость, счастье,
Победы миг, когда соперник далеко,
Но вдруг все изменилось в одночасье
И рядом быть мне очень нелегко.



Теперь друг друга обвинять негоже
Нам память не для этого дана.
Пускай сейчас все вкривь и вкось, но все же
Мы помним и иные времена.

Как 3 часа ты в пробках пробирался,
Чтобы меня погладить по щеке.
И в конюховке так смешно ругался,
Что, мол, опилок мало в деннике.

Однажды конюх, Сеня-алкоголик
После кормежки дал попить слегка.
Когда я сутки мучилась от колик,
Ты ночевал у двери денника

Сожми кулак, хозяин, на удачу.
Пускай в нее не верит уж никто.
Не вздумай плакать! Видишь – я не плачу.
И что мне сделать, подскажи мне, что?!

Ну хочешь, я, как кошка, спину выгну
И сделаю пиаффе без удил?
А хочешь – в высоту 2 метра прыгну.
Хоть я и не могу, ты говорил.

Но ты молчишь, уставившись на стену,
А тренеру сказал, что в эту ночь.
Сломал хлысты и бич через колено.
Как будто это может нам помочь!

Еще твои слова «Продать бы срочно.
Мой бизнес рухнул так, что хоть в петлю.
Подслушала случайно, не нарочно.
Подслушивать я, в общем, не люблю.

Все, уходи, пока, прощай, до завтра.
Не утешай, я в одиночку погрущу.
И на тебя обижусь так внезапно.
Махну хвостом. Вздохну. И все прощу.


Старый конкурный конь.

Медленно время сочится
В автопоилку водой.
Что же ему не спится?
Он ведь ушел на покой.

Уже не нужны маршруты
И тренинга не нужны.
Никто не считает минуты,
Что раньше так были важны.

Утром, похрумкав сеном,
Неторопливо идет
В леваду гулять бессменно
И чинно хозяина ждет.

А тот, подойдя к леваде,
Погладит его по щеке
В глаза лошадиные глядя,
Протянет сахар в руке.

Увидит конь, согреваясь,
На солнечном, теплом дне:
Хозяин сидит, улыбаясь,
Верхом на другом коне.

Кровь забурлит потоком
Вспыхнет в глазах огонь.
И с места рванет галопом
Старый конкурный конь.

Станет тесна левада.
Пламенем станет взгляд.
Вовсе не за награды
Прыгал сто пятьдесят.

Просто не мог иначе
Победа – его удел.
Когда с ним была удача,
Он не скакал - летел.

Сердце кольнет невольно
И застучит не в такт.
Конь заржет беспокойно,
Переходя на шаг.

Дождик пролил из тучи
Слезы в мою ладонь.
Ты и сейчас самый лучший.
Старый конкурный конь!

Михаил Андреев
 
Николай Туроверов.

Уходили мы из Крыма
Среди дыма и огня.
Я с кормы, всё время мимо,
В своего стрелял коня.

А он плыл, изнемогая,
За высокою кормой,
Всё не веря, всё не зная,
Что прощается со мной.

Сколько раз одной могилы
Ожидали мы в бою…
Конь всё плыл, теряя силы,
Веря в преданность мою.

Мой денщик стрелял не мимо.
Покраснела чуть вода…
Уходящий берег Крыма
Я запомнил навсегда.
 
Владимир Высоцкий

"Я не люблю"

(Из спектакля "Свой остров")


Я не люблю фатального исхода.
От жизни никогда не устаю.
Я не люблю любое время года,
Когда веселых песен не пою.

Я не люблю открытого цинизма,
В восторженность не верю, и еще,
Когда чужой мои читает письма,
Заглядывая мне через плечо.

Я не люблю, когда наполовину
Или когда прервали разговор.
Я не люблю, когда стреляют в спину,
Я также против выстрелов в упор.

Я ненавижу сплетни в виде версий,
Червей сомненья, почестей иглу,
Или, когда все время против шерсти,
Или, когда железом по стеклу.

Я не люблю уверенности сытой,
Уж лучше пусть откажут тормоза!
Досадно мне, что слово "честь" забыто,
И что в чести наветы за глаза.

Когда я вижу сломанные крылья,
Нет жалости во мне и неспроста -
Я не люблю насилье и бессилье,
Вот только жаль распятого Христа.

Я не люблю себя, когда я трушу,
Досадно мне, когда невинных бьют,
Я не люблю, когда мне лезут в душу,
Тем более, когда в нее плюют.

Я не люблю манежи и арены,
На них мильон меняют по рублю,
Пусть впереди большие перемены,
Я это никогда не полюблю.

1969


Сергей Есенин.

Не жалею, не зову, не плачу.


Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым.
Увяданья золотом охваченный,
Я не буду больше молодым.

Ты теперь не так уж будешь биться,
Сердце, тронутое холодком,
И страна березового ситца
Не заманит шляться босиком.

Дух бродяжий! Ты все реже, реже
Расшевеливаешь пламень уст.
О моя утраченная свежесть,
Буйство глаз и половодье чувств.

Я теперь скупее стал в желаньях,
Жизнь моя? Иль ты приснилась мне?
Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне.

Все мы, все мы в этом мире тленны,
Тихо льется с кленов листьев медь.
Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть.

1921
 
....Не торопитесь уходить!
Постойте у открытой двери!
Нельзя же с легкостью забыть
Тех, кто вас любит, кто вам верит!
Не торопитесь отвергать,
Когда вам душу открывают...
Достаньте мудрости печать,
Сумейте просто промолчать!
Вы ведь сумеете, я знаю.
Не торопитесь разлюбить,
Все чувства сразу отвергая, -
Тепла вам может не хватить,
Чтоб отчужденья лед растаял.
Не торопитесь успевать,
Найдите миг остановиться!
А вдруг получится узнать
И там, где надо, появиться...
Не торопитесь все забыть,
От вздорной мысли отмахнуться...
Как нелегко все возвратить!
Как нелегко назад вернуться!....
****************************************
Бывают друзья на минуту,
За деньги, на день и на ночь,
Когда им бывает удобно,
Они испаряются прочь.

Бывают друзья по несчастью,
Бывают от скуки друзья,
Бывают такие, которых
Друзьями назвать и нельзя.

Бывают друзья по привычке,
Бывают друзья по любви,
Бывают друзья по работе –
На то и коллеги они.

Бывают друзья и в постели,
Бывают друзья впопыхах,
Когда им бывает удобно,
Они превращаются в прах.
Бывают друзья втихомолку,
Бывают друзья напоказ,
Бывают друзья и без толку,
На целую жизнь и на раз.

Бывают друзья и по письмам,
Бывают друзья по пути,
Бывают друзья от безделья,
Да только… друзья ли они?

Бывают друзья понаслышке,
Которых легко потерять,
И все-таки нужно решиться,
Чтоб другом кого-то назвать
 
* * *
Когда теряет равновесие твое сознание усталое,
когда ступеньки этой лестницы уходят из под ног, как палуба,
когда плюет на человечество твое ночное одиночество,
ты можешь размышлять о вечности и сомневаться в непорочности
идей, гипотез, восприятия произведения искусства,
и кстати самого зачатия Мадонной сына Иисуса.

Но лучше поклоняться данности с глубокими ее могилами,
которые потом, за давностью, покажутся такими милыми.
Да. Лучше поклоняться данности с короткими ее дорогами,
которые потом до странности покажутся тебе широкими,
покажутся большими, пыльными, усеянными компромиссами,
покажутся большими крыльями, покажутся большими птицами.

Да. Лучше поклонятся данности с убогими ее мерилами,
которые потом до крайности, послужат для тебя перилами
(хотя и не особо чистыми) - они удержат в равновесии
твои хромающие истины на этой выщербленной лестнице.

Иосиф Бродский


* * *
Всегда найдется женская рука,
чтобы она, прохладна и легка,
жалея и немножечко любя,
как брата, успокоила тебя.

Всегда найдется женское плечо,
чтобы в него дышал ты горячо,
припав к нему беспутной головой,
ему доверив сон мятежный свой.

Всегда найдутся женские глаза,
чтобы они, всю боль твою глуша,
а если и не всю, то часть ее,
увидели страдание твое.

Но есть такая женская рука,
которая особенно сладка,
когда она измученного лба
касается, как вечность и судьба.

Но есть такое женское плечо,
которое неведомо за что
не на ночь, а навек тебе дано,
и это понял ты давным-давно.

Но есть такие женские глаза,
которые глядят всегда грустя,
и это до последних твоих дней
глаза любви и совести твоей.

А ты живешь себе же вопреки,
и мало тебе только той руки,
того плеча и тех печальных глаз...
Ты предавал их в жизни столько раз!

И вот оно - возмездье - настает.
"Предатель!"- дождь тебя наотмашь бьет.
"Предатель!"- ветки хлещут по лицу.
"Предатель!"- эхо слышится в лесу.

Ты мечешься, ты мучишься, грустишь.
Ты сам себе все это не простишь.
И только та прозрачная рука
простит, хотя обида и тяжка,

и только то усталое плечо
простит сейчас, да и простит еще,
и только те печальные глаза
простят все то, чего прощать нельзя...

Евгений Евтушенко 1961


* * *
Я спросил сегодня у менялы,
Что даёт за полтумана по рублю,
Как сказать мне для прекрасной Лалы
По-персидски нежное "люблю"?

Я спросил сегодня у менялы,
Легче ветра, тише Ванских струй,
Как назвать мне для прекрасной Лалы
Слово ласковое "поцелуй"?

И ещё спросил я у менялы,
В сердце робость глубже притая,
Как сказать мне для прекрасной Лалы,
Как сказать ей, что она "моя"?

И ответил мне меняла кратко:
О любви в словах не говорят,
О любви вздыхают лишь украдкой,
Да глаза, как яхонты, горят.

Поцелуй названья не имеет,
Поцелуй не надпись на гробах.
Красной розой поцелуи рдеют,
Лепестками тая на губах.

От любви не требуют поруки,
С нею знают радость и беду.
"Ты - моя" сказать лишь могут руки,
Что срывали чёрную чадру.

Сергей Есенин


* * *
Заболело сердце у меня
Среди поля чистого,
Расседлаю своего коня
Буйного да быстрого.
Золотую гриву расчешу
Ласковыми гребнями,
Воздухом одним с тобой дышу,
Друг ты мой серебряный.
Облака над речкою клубят.
Помню, в день гороховый
Из-под кобылицы взял тебя
Жеребёнком крохотным.
Норовил за палец укусить,
Всё козлил да взбрыкивал.
Понял я тогда: друзьями быть
Нам с тобою выпало.
И с тех пор стало тесно мне в доме моём
И в весёлую ночь, и задумчивым днём,
И с тех пор стали мне так нужны облака,
Стали зорче глаза, стала твёрже рука.
Не по дням ты рос, а по часам,
Ворожён цыганкою.
Стала молоком тебе роса,
Стала степь полянкою.
Помню, как набегаешься всласть
Да гулять замаешься,
Скачешь как чумной на коновязь
Да в пыли валяешься.
Ну, а дед мой седой усмехался в усы,
Всё кричал: "Вот шальной! Весь в отца, сукин сын!
Тот был тоже мастак уходить от погонь,
От ушей до хвоста весь горел, только тронь!"
Никого к себе не подпускал
Даже с белым сахаром.
Мамку раз до смерти напугал,
Охала да ахала:
"Ой, смотри, сыночек, пропадёшь,
С кручи дурнем сброшенный!"
Только знал я, что не подведёшь
Ты меня, хороший мой!
Так что, милый, скачи да людей позови,
Что-то обруч стальной сильно сердце сдавил!
Ну, а будет напрасным далёкий твой путь,
Ты себя сбереги да меня не забудь!

(песня А. Розенбаума)


БОБИНА ЛОШАДКА

Мальчик Боб своей лошадке
Дал кусочек шоколадки,—
А она закрыла рот,
Шоколадки не берет.

Как тут быть? Подпрыгнул Бобик,
Сам себя он хлопнул в лобик
И с комода у дверей
Тащит ножницы скорей.

Распорол брюшко лошадке,
Всунул ломтик шоколадки
И запел: «Не хочешь в рот,
Положу тебе в живот!»

Боб ушел играть в пятнашки,
А за полкой таракашки
Подсмотрели и гуськом
Вмиг к лошадке все бегом.

Подобрались к шоколадке
И лизнули: «Очень сладко!»
Пир горой — и в пять минут
Шоколадке был капут.

Вот приходит Боб с прогулки.
Таракашки шмыг к шкатулке,—
Боб к лошадке: «Съела... ай!
Завтра дам еще,— будь пай».

День за днем — так две недели
Мальчик Боб, вскочив с постели,
Клал в живот ей шоколад
И потом шел прыгать в сад.

Лошадь кушала, старалась,
Только кошка удивлялась:
«Отчего все таракашки
Растолстели, как барашки?»

Саша Чёрный
 
НЕ ПОЗВОЛЯЙ ДУШЕ ЛЕНИТЬСЯ
Николай Заболоцкий

Не позволяй душе лениться!
Чтоб в ступе воду не толочь,
Душа обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь!

Гони ее от дома к дому,
Тащи с этапа на этап,
По пустырю, по бурелому
Через сугроб, через ухаб!

Не разрешай ей спать в постели
При свете утренней звезды,
Держи лентяйку в черном теле
И не снимай с нее узды!

Коль дать ей вздумаешь поблажку,
Освобождая от работ,
Она последнюю рубашку
С тебя без жалости сорвет.

А ты хватай ее за плечи,
Учи и мучай дотемна,
Чтоб жить с тобой по-человечьи
Училась заново она.

Она рабыня и царица,
Она работница и дочь,
Она обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь!
 
Николай Гумилев

СЛОВО

В оный день, когда над миром новым
Бог склонял лицо свое, тогда
Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города.

И орел не взмахивал крылами,
Звезды жались в ужасе к луне,
Если, точно розовое пламя,
Слово проплывало в вышине.

А для низкой жизни были числа,
Как домашний, подъяремный скот,
Потому что все оттенки смысла
Умное число передает.

Патриарх седой, себе под руку
Покоривший и добро и зло,
Не решаясь обратиться к звуку,
Тростью на песке чертил число.

Но забыли мы, что осиянно
Только слово средь земных тревог,
И в Евангелии от Иоанна
Сказано, что Слово это - Бог.

Мы ему поставили пределом
Скудные пределы естества.
И, как пчелы в улье опустелом,
Дурно пахнут мертвые слова.
 
А я поделюсь стихами Али Кудряшевой, юной питерской поэтессы. Волшебные и очень сильные вещи:

Мама на даче.

Мама на даче, ключ на столе, завтрак можно не делать.
Скоро каникулы, восемь лет, в августе будет девять.
В августе девять, семь на часах, небо легко и плоско,
солнце оставило в волосах выцветшие полоски.
Сонный обрывок в ладонь зажать, и упустить сквозь пальцы.
Витька с десятого этажа снова зовет купаться.
Надо спешить со всех ног и глаз - вдруг убегут, оставят.
Витька закончил четвертый класс - то есть почти что старый.
Шорты с футболкой - простой наряд, яблоко взять на полдник.
Витька научит меня нырять, он обещал, я помню.
К речке дорога исхожена, выжжена и привычна.
Пыльные ноги похожи на мамины рукавички.
Нынче такая у нас жара - листья совсем как тряпки.
Может быть, будем потом играть, я попрошу, чтоб в прятки.
Витька - он добрый, один в один мальчик из Жюля Верна.
Я попрошу, чтобы мне водить, мне разрешат, наверно.
Вечер начнется, должно стемнеть. День до конца недели.
Я поворачиваюсь к стене. Сто, девяносто девять.

Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен.
Солнце облизывает конспект ласковыми глазами.
Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета.
В августе буду уже студент, нынче - ни то, ни это.
Хлеб получерствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен.
Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе.
Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме.
Худ, ироничен и чернобров, прямо герой из фильма.
Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки,
только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше.
Просто сестренка светла лицом, я тяжелей и злее,
мы забираемся на крыльцо и запускаем змея.
Вроде они уезжают в ночь, я провожу на поезд.
Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс.
Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу.
Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану.

Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье.
Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле.
Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите.
Кто-нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите.
Пусть это будет большой секрет маленького разврата,
каждый был пьян, невесом, согрет теплым дыханьем брата,
горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона,
все друг при друге - и все одни, живы и непокорны.
Если мы скинемся по рублю, завтрак придет в наш домик,
Господи, как я вас всех люблю, радуга на ладонях.
Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки.
Можно валяться и оживать. Можно пойти на реку.
Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться.
Носом в изломанную кору. Тридцать четыре, тридцать...

Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов до лета.
Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких сандалетах.
Сонными лапами через сквер, и никуда не деться.
Витька в Америке. Я в Москве. Речка в далеком детстве.
Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет в Ниццу,
я начинаю считать со ста, жизнь моя - с единицы.
Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене.
"Двадцать один", - бормочу сквозь сон. "Сорок", - смеется время.
Сорок - и первая седина, сорок один - в больницу.
Двадцать один - я живу одна, двадцать: глаза-бойницы,
ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку,
кто-нибудь ждет меня во дворе, кто-нибудь - на десятом.
Десять - кончаю четвертый класс, завтрак можно не делать.
Надо спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять.
Восемь - на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне...

Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги мне.


На небе только и разговоров, что о море.

Перед воротами очередь хуже рыночной,
Тесно и потно, дети, пропойцы, бабищи.
Это понятно – на стороне изнаночной
нет уже смысла выглядеть подобающе.
Топчутся – словно утром в метро на Бутово,
словно в Новосибирске в момент затмения.
десять веков до закрытья – а им как будто бы
десять минут осталось, а то и менее.

Тошно и душно. Скоро там будет кровь или
обмороки. Мария отходит в сторону,
где посвободней, где веришь, что Райский сад.
к хрупкой высокой девочке с тонким профилем,
с косами цвета сажи и крыльев ворона
и с серебряными нитками в волосах.

Смотрят оттуда на всё это злое варево
И им просто приходится разговаривать.

Ты откуда? Я – из большого города,
Я оттуда, где небо не помнит синего,
Добраться до дома – разве что на троллейбусе.
Ты будешь смеяться – родители шибко гордые,
Имечко – Пенелопа, а мне – носи его
Ладно, хорошо, что еще не Лесбией.
А ты откуда? Я тоже, знаешь, из города,
Мои родители были – напротив – лодыри.
когда окликают – я не беру и в голову.
Как Мюллер в Германии, Смит на задворках Лондона.

Но как бы то ни было – я сюда не хотела,
вот если бы он не ушел тогда в злую небыль.
Вот если бы мне хоть слово о нем, хоть тело.
..молчат и смотрят каждая в своё небо.

А мой я даже знаю, куда ушел.
И мне бы – хоть знать, что там ему хорошо.

А в очереди предлагают кроссовки дешево
И сувениры в виде ключей на пояс.
…Ты знаешь, как это бывает – вот так всё ждешь его,
А после не замечаешь, что едет поезд.
И ищешь силы в себе – потому что где ж еще,
И давишь тревогу в объятиях серых пепельниц.
… или тебе говорят: «Ты держись». Ты держишься
За поручень, за нож, за катетер капельниц.

А я была – и внешне так даже чистенько,
Ходила на работу бугристой улочкой,
В метро по вечерам набивалась плотненько.
А муж мой сошел с ума и в конце бесчисленно
Вырезывал колыбельки, игрушки, дудочки,
Он, знаешь, был высококлассным плотником.

Да что я тебе говорю – ты уже ученая.
Пенелопа гладит теплые кудри черные.

Говорит – послушай, но если бы что-то страшное,
То как-нибудь ты узнала бы – кто-то выдал бы
А значит, что есть надежда – минус на минус.
- Мне снилось, что Иосиф ножом окрашенным
На сердце моём его имя навечно выдолбил.
– И мне, ты знаешь, тоже такое снилось.

Их накрывает тень от сухой оливы.
Толпа грохочет, как камни в момент прилива.

Он мне говорил – ну, что со мной может статься-то,
По морю хожу на цыпочках – аки посуху,
В огне не горю, не знаю ни слёз, ни горя.
Цитировал что-то из Цицерона с Тацитом,
Помахивал дорожным истертым посохом.
– Я знаю, Мария. Мой тоже ходил по морю

Мой тоже побеждал, говорил, подшучивал,
Родился в рубашке – шелковой, тонкой, вышитой,
И всё – убеждал – всегда по его веленью.
А если не по его – то тогда по щучьему,
Забрался на самый верх – ну куда уж выше-то,
Не видел, что стою уже на коленях.

И вот еще – утешали меня порою,
Что имя его гремит, словно звон набатный.
Подсунули куклу, глянцевого героя
Как Малышу – игрушечную собаку.

- Я знаю, знаю. Я слышала в шуме уличном,
Что он, мол, бог – и, значит, на небе прямо.
как будто не догадаюсь, как будто дурочка,
как будто бы у богов не бывает мамы.

- Он всё говорил, что пути его бесконечны.
- Конечно.

И гогот толпы – как будто в ушах отвертками,
Как будто камнем в вымученный висок.
Пенелопа нелепо курит подряд четвертую.
В босоножки Марии забился теплый песок.
Ну, что там? Доругались ли, доскандалили?
А было похоже – снег заметал в сандалии,
Волхвы бубнили в ритм нечетким систолам,
какой-то зверь в колено дышал опасливо,
И он был с ней неразрывно, больно, неистово,
О Боже мой, как она тогда была счастлива.

– Да, что мы всё о них… Кстати, как спасаешься,
Когда за окном такое, что не вдыхается,
Сквозь рваный снег гриппозный фонарь мигает,
Когда устало, слепо по дому
И сердце - даже не бьется, а трепыхается?
- А я вяжу. И знаешь ли, помогает.

Вяжешь - неважен цвет, наплевать на стиль,
А потом нужно обязательно распустить.

И сразу веришь - он есть. Пусть он там, далекий, но
Ест мягкое, пьет сладкое, курит легкие,
И страх отступает и в муках тревоги корчатся.
Но точно знаешь - когда-нибудь шерсть закончится.

Наверно просто быть кошкой, старушкой, дочерью
Кем-нибудь таким беззаботным, маленьким.

- Эй, девушки, заходите. Тут ваша очередь!
вы кажется, занимали тут.

Он смотрит на сутулую стать Мариину,
на Пенелопин выученный апломб.
И думает - слышишь, кто-нибудь, забери меня,
Я буду сыном, бояться собак и пломб.
Я буду мужем - намечтанным, наобещанным
Я буду отцом - надежней стен городских.
Вот только бы каждый раз когда вижу женщину -
Не видеть в ее глазах неземной тоски

И стоит ли копошиться -
когда в них канешь, как
Будто сердце падает из груди,

Как будто вместо сердца теперь дыра.
И он открывает дверь в их неброский рай

Где их паршивцы
сидят на прибрежных
камушках
и никуда не думают уходить.

последнее каждый раз до скрипа в горле.
 
Grey Star, Вы меня смущаете. Я ведь поэт-любитель. А тут таких грандов цитируют!
Но уж коль мои стихи засветились тут, то есть огромная просьба. Подкорректируйте "Монолог проданной лошади", я его с момента написания малость отредактировал. В Контакте у меня последняя версия. Или, если хотите, в "личку" скину.
 
Silentium!
Молчи, скрывайся и таи
И чувства и мечты свои —
Пускай в душевной глубине
Встают и заходят оне
Безмолвно, как звезды в ночи, —
Любуйся ими — и молчи.Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя?
Поймет ли он, чем ты живешь?
Мысль изреченная есть ложь.
Взрывая, возмутишь ключи, —
Питайся ими — и молчи.Лишь жить в себе самом умей —
Есть целый мир в душе твоей
Таинственно-волшебных дум;
Их оглушит наружный шум,
Дневные разгонят лучи, —
Внимай их пенью — и молчи!..

Федор Тютчев

*** *** ***
В одном мгновенье видеть Вечность,
Огромный мир - в зерне песка,
В единой горсти - бесконечность,
И небо - в чашечке цветка.

Уильям Блейк
 
Сверху