Re: Рано или поздно,так или иначе.
….Случались, конечно же, и тренировки. Были они нечастыми, но - чего стоит только почувствовать эту необыкновенную разницу между лошадьми, научиться перебарывать свои и лошадиные страхи; чего стоит весь тот огромный багаж теории и практики, который потихонечку укладывался в мои нескладные конечности…
Потрясающе ощущать пятой точкой, как вся эта мышечная масса подбирается под тобой, пучит глаза, делает большую-пребольшую шею и на задних лапах изображает поворот на сто восемьдесят, потому как оно! испугалось!; и вот ты проходишь «опасный» участок снова и снова.
Мне всегда хотелось больше; ездить – больше, чаще. Не было никакого графика, и внезапное «иди седлай; на свое седло» каждый раз случались как гром среди ясного неба.
Я продолжаю учиться и запоминать; я вижу разницу между собой в начале лета и между собой в том августе; но тем напряжённее для меня другое: какая-то серьезная ошибка на тренировке – и в тренировках наступает перерыв. Неделя, две недели, месяц.
Как выяснилось, я не слишком адекватно реагирую на крик =)
Моя ошибка => крик = ступор и полная невозможность немедля исправиться. Заглядывая чуть вперед: мне так и не удалось привыкнуть....
Да, после того дня, когда она взяла меня на корду без седла и мне довелось тотально стереть ноги кольцами седёлки, перерыв длился полтора месяца.
Всего лишь строевая рысь без стремян, а после… Ходить в джинсах - пытка, это всё начинает кровить и течь куда-то. Ходить в шортах - еще хоть как-то, но - ветер подул, комарик пробежался - это всё опять же начинает...
Хожу на полусогнутых.
Маша сказала, что при правильной посадке ноги тоже были бы стерты, но в других местах; снова сказала, что я не слышу ее и руки (ноги-?) у меня не оттуда =) Обидно.
Перерыв полтора месяца.
Проклятущий перерыв полтора месяца, поседлать-пошагать-расседлать, и невыносимо завидовать всем тем счастливцам, кто может вот так просто каждый день взять и… ,
ну а потом был день, он стекал охрой по плечам и заставлял улыбаться; и был её конь, он совсем не ложился в руку и великолепно сокращался на галопе.
Вечером мы долго-долго пили чай. По стеклу дождь струился, а мы советовали конюху сломать ногу, потому как Петя отправляет его на старты прыгать 120 на коне, который не слишком к этому готов.
Мы смеялись, ели колбасу вперемешку с тортом и было неожиданно хорошо.
День-хватать-лошадь-за уши от нечего делать.
День-заговориться с конем и не слышать, как зовут.
День котов, грудой спящих на вальтрапе у горелки - тепло.
Мордочка молодой лошади шарит в ладонях, а после я топаю по страшному мосту над МКАДом (мосты над автодорогой всю жизнь были самым невероятным моим страхом, но с тех пор его больше нет), я топаю и думаю, что все конюшни пахнут по-разному,
и сегодня рукава моей кофты еле слышно трезвонят запахом тех годов, когда ты двенадцатилетний маленький поздним вечером топаешь в душ отмачивать синяки, а утром снова - надевать уздечку поверх недоуздка и скакать до потери сознания, неумело, не зная, не боясь.
Тем временем Пете, скорее всего, стало скучно. Может быть, внезапно воцарившаяся идиллия чем-то мешала ему жить, а может - были другие причины, но вот однажды (я помню, ему не понравилась лошадь, которая старательно чистилась мною на развязках) он вылетел к Маше на плац и сказал, будто бы не оставляя выбора: «Либо этот человек больше не появится здесь, либо…»
