Kobra
Новичок
Осень оказалась сухой и холодной. Бурые клочья высохшей травы торчали из монолитной глыбы грунтовой дороги. Щепочки, камушки, следы от сапог и колес автомобилей вмерзли в почву, создавая на ней неповторимый узор, уродливый и печальный. Земля потеряла упругость, стала как камень.
Небо плотно затянулось низкими слоистыми облаками, стало серо и давило на сознание. Казалось, вот-вот заморосит мелкий дождь. Но водяная пыль упрямо висела в воздухе, и не собиралась опускаться на сухие, мерзлые поля, распаханные на зиму. Давно потерявшие листья деревья, прятались в сером небе.
Преодолев корявости окостеневшей дороги, Я подошла к калитке и позвонила в звонок. Навстречу мне вышла девушка. Я поздоровалась и представилась. Меня ждали. Девушка указала мне на леваду, обещаясь подойти через минуту. У меня было время рассмотреть лошадей. Не было в них ни задора, ни какой-то веселости, они подбирали травинки сена и не обращали внимания на меня. Девушка вернулась и указала мне на нескольких лошадей. Среди них оказалась понравившаяся мне светло-гнедая кобылка. Как-то сразу я обратила внимание на неё. Хоть и ничего не было в ней, она была худа как борзая собака, с уродливо тонкой шеей и коротко стриженой гривой, которая стояла торчком и немного скрашивала тонкую шею. За челкой прятались светлые, но ясные глаза и безобразная звездочка с сединой. Ноги были тонкие, но с широкими запястьями и толстыми скакалками.
Девушка кивнула мне, подозвала двух девочек, какие бывают помощницами на подобных конюшнях. И они создавая много шума, суетно перемещались, то за щетками, то за уздечкой, то за седлом. В конце концов лошадь была поседлана. Я села в седло и прижала ногу, но в ответ ничего не последовало, тогда я сильно стиснула её бока, - ответом был ленивый будто умирающий шаг. Тут же мне вручили свежесломанную хворостину. Кое-как проковыляли рысью, а потом поехали в поля. Лошадь не поразила меня ни чудесами управляемости, ни скоростными качествами.
Что-то включилось во мне: на миг, мне показалось, как не знавшая полета лошадь, взлетает над полутораметровыми брусьями, под улюлюканье, оханье и аплодисменты трибун. Засверкали белые бинты на ногах, вольтрап, грива заплетенная в плотные шишечки белой ленточкой. Может, это было наболевшей фантазией, может установкой на цель, сейчас нельзя точно сказать. 20 ноября 2002 года я получила в работу эту лошадь.
Начались серые трудовые будни. Я уже имела представление о том, что работа с лошадью, тем более молодой, непростой труд. Это почти ювелирная работа, труд скульптора или художника. Необходимо всегда отдавать себе отчет, в том, как и что делать, где прижать, где отпустить. Первые два месяца о работе как таковой не было и речи, необходимо было успокоить животное, научить бегать на корде, слушаться повода. Кобыла настолько замкнулась, что мои попытки расслабить её были тщетны, а если она сама, вдруг, расслаблялась, то через секунду становилась неуправляемой и пыталась положить ноги мне на голову. Один раз пришлось даже настучать ей за такие свечки по башке. Ещё был у неё любимый прикол, она «ложилась» на коду, но с этим было легко справиться. Хотя она еще долгое время вламывалась в повод. Здесь мне помогли развязки, - долго и нудно я подводила её к тому, что повод нужно, во-первых - взять, а во-вторых, его нужно слушаться. Со временем что-то стало получаться, и сил прибавлялось, и уверенности. Лошадь стала тянуться ко мне, перестала бояться рук, давала одевать уздечку. Даже взгляд её стал другой какой-то, чуткие уши чаще вставали торчком, да и ноги стали спокойней. Потихоньку стали прыгать, получалось неплохо. Каждый день меня стало встречать звонкое ржание. Это ни с чем несравнимое ощущение, - когда тебя ждут, когда ты нужен.
А потом уехали в Москву и встали в лесничество…
Небо плотно затянулось низкими слоистыми облаками, стало серо и давило на сознание. Казалось, вот-вот заморосит мелкий дождь. Но водяная пыль упрямо висела в воздухе, и не собиралась опускаться на сухие, мерзлые поля, распаханные на зиму. Давно потерявшие листья деревья, прятались в сером небе.
Преодолев корявости окостеневшей дороги, Я подошла к калитке и позвонила в звонок. Навстречу мне вышла девушка. Я поздоровалась и представилась. Меня ждали. Девушка указала мне на леваду, обещаясь подойти через минуту. У меня было время рассмотреть лошадей. Не было в них ни задора, ни какой-то веселости, они подбирали травинки сена и не обращали внимания на меня. Девушка вернулась и указала мне на нескольких лошадей. Среди них оказалась понравившаяся мне светло-гнедая кобылка. Как-то сразу я обратила внимание на неё. Хоть и ничего не было в ней, она была худа как борзая собака, с уродливо тонкой шеей и коротко стриженой гривой, которая стояла торчком и немного скрашивала тонкую шею. За челкой прятались светлые, но ясные глаза и безобразная звездочка с сединой. Ноги были тонкие, но с широкими запястьями и толстыми скакалками.
Девушка кивнула мне, подозвала двух девочек, какие бывают помощницами на подобных конюшнях. И они создавая много шума, суетно перемещались, то за щетками, то за уздечкой, то за седлом. В конце концов лошадь была поседлана. Я села в седло и прижала ногу, но в ответ ничего не последовало, тогда я сильно стиснула её бока, - ответом был ленивый будто умирающий шаг. Тут же мне вручили свежесломанную хворостину. Кое-как проковыляли рысью, а потом поехали в поля. Лошадь не поразила меня ни чудесами управляемости, ни скоростными качествами.
Что-то включилось во мне: на миг, мне показалось, как не знавшая полета лошадь, взлетает над полутораметровыми брусьями, под улюлюканье, оханье и аплодисменты трибун. Засверкали белые бинты на ногах, вольтрап, грива заплетенная в плотные шишечки белой ленточкой. Может, это было наболевшей фантазией, может установкой на цель, сейчас нельзя точно сказать. 20 ноября 2002 года я получила в работу эту лошадь.
Начались серые трудовые будни. Я уже имела представление о том, что работа с лошадью, тем более молодой, непростой труд. Это почти ювелирная работа, труд скульптора или художника. Необходимо всегда отдавать себе отчет, в том, как и что делать, где прижать, где отпустить. Первые два месяца о работе как таковой не было и речи, необходимо было успокоить животное, научить бегать на корде, слушаться повода. Кобыла настолько замкнулась, что мои попытки расслабить её были тщетны, а если она сама, вдруг, расслаблялась, то через секунду становилась неуправляемой и пыталась положить ноги мне на голову. Один раз пришлось даже настучать ей за такие свечки по башке. Ещё был у неё любимый прикол, она «ложилась» на коду, но с этим было легко справиться. Хотя она еще долгое время вламывалась в повод. Здесь мне помогли развязки, - долго и нудно я подводила её к тому, что повод нужно, во-первых - взять, а во-вторых, его нужно слушаться. Со временем что-то стало получаться, и сил прибавлялось, и уверенности. Лошадь стала тянуться ко мне, перестала бояться рук, давала одевать уздечку. Даже взгляд её стал другой какой-то, чуткие уши чаще вставали торчком, да и ноги стали спокойней. Потихоньку стали прыгать, получалось неплохо. Каждый день меня стало встречать звонкое ржание. Это ни с чем несравнимое ощущение, - когда тебя ждут, когда ты нужен.
А потом уехали в Москву и встали в лесничество…
Так интересно!
