Re: Главы двадцать пятая-двадцать шестая, в которых....
Спасибо большое!!
В Питер мы должны были съездить, не то, чтобы по работе, но... Одна из бывших Серегиных учениц (теперь уже взрослый человек и друг нашей семьи) попросила его помочь с организацией танцевального турнира. Необычного в нем было то, что он проводился исключительно для танцующих пенсионеров (если интересно, расскажу как-нибудь поподробнее). Что необычно, нас отпустили без Никитоса. И мы, несколько ошарашенные, бросающие нервные взгляды на заваленное коробками (везти подарки и призы участникам пришлось нам), выкатили из Москвы до рассвета.
Я очень люблю встречать рассвет в дороге. Он сразу смывает сонное настроение ночи, захлестывает восторженной радостью. Солнце медленно поднималось справа, пронизывая золотисто-розовой дымкой ярко-желтую листву берез у обочин. Ветер срывал листья и кружил перед машиной легкими водоворотами, швырял в стекло, поднимал над крышой...
Дорога. Почему-то мы не взяли с собой ничего, даже термоса с кофе. 760 километров казались ерундой, пока мы не миновали Тверь. За Тверью буквально за считанные секунды небо заволокло темными, зловещими тучами, и на нас обрушился дождь. Дорога сразу стала казаться хмурой и бесконечно далекой, а унылые заброшенные дома, ютившиеся у обочин, только усиливали это впечатление. Я нигде больше не видела таких старых домов - крепкие, часто двухэтажные, большие, указывающие на зажиточность своих прежних хозяев, стояли брошенные, покосившиеся, тускло поблескивая мокрыми окошками, словно укоряя хозяев, что бросили их под дождем. Странное это было ощущение - проезжать одну за одной умирающие деревни на, пожалуй, самой оживленной трассе страны.
Потолкавшись в пробке на светофорах Вышнего Волочка (еще одно гениальное решение нашего правительства - пустить трассу через центр городка, снабдив ее пятком светофоров с перекрестками), мы поменялись местами. Ленинградка имеет всего три полосы - по средней открывается обгон потокам поочередно. И именно в тот момент, когда ты увидел долгожданный знак расширения с твой стороны, перед тобой ныряет фура и начинает медленно обгонять натужно ползущий камаз. На середине камаза обгонная полоса заканчивается, и фура уныло возвращается обратно, и ты вновь оказываешься в прежнем положении. В тот же счастливый момент, когда ты исхитряешься проскочить вперед, выясняется, что впереди длиннющая колонна грузовиков,ползущих в обоих направлениях. Мне было жутко не по себе, непрерывно оказываться зажатой между этими громадинами, окатывающими стекла потоками мутной воды из-под колес, будто мне было мало льющегося дождя с неба.
Мы рискнули купить и съесть в дороге соленых белых груздей (они были совершенно божественны, я до сих пор чувствую этот тонкий, острый аромат) у торговавших на обочине дядечках в дождевиках. И вдруг обнаружили, что до Питера осталось 50 километров. Ни деревень, ни дачных поселов, ни пробок (а мы очень опасались пробок, т.к. должны были приехать аккурат в воскресенье вечером - излюбленное время возварщающихся дачников). Первый раз Питер не появился перед нами за дверьми Москвоского вокзала, а смутной серостью домов вырос за КАД-ом, вырос так резко, что казалось, окружная четко очерчевает границы одиноко стоящего среди осенних полей города. Мы окунулись в царство громадных театральных касс, невероятного количества книжных магазинов, высоких окон, лепнины, булыжных мостовых и паребриков.
Долетев до Невского (пробки, где пробки?!), мы бросили вещи в гостинице и вышли под моросящий дождь. Без зонтов. Мы почему-то никогда с ними не ходим. Страшно хотелось романтики и еды. Нет, сначала все-таки еды, а потом романтики. Перекусив, мы уже возвращались в гостиницу, но вдруг свернули в небольшую дверь, с манящей над ней надписью "Пышки". Мне показалось, что я перенеслась лет на 20 назад. Бледно-зеленый кафель, высокие столики, за которыми можно только стоять, жесткая, режущая руки бумага, нарезанная квадратиками (вместо салфеток), петушки на палочке, чай, кофе и пончики, посыпанные сахарной пудрой. Очередь из посмеивающихся студентов. Невероятных размеров рыжый кот, лениво провожающий глазами исчезающие во ртах молодежи пончики.
- Два чая, пожалуйста...
- Чая нет.
- Какая прелесть! - Серега лучезарно улыбнулся. - Тогда один кофе и лимонад.
Пухлая продавщица средних лет звучно поставила на прилавок бутылку с кока-колой, а затем, повернувшись, что-то крикнула в сторону кухни. Оттуда вышла женщина, с печальными, как у няни в детском саду, глазами и громадным синим эмалированым ведром. На нем красной краской было намалевано "кофе". Скробно обведя глазами очередь, она открыла бак автоклава, перелила туда содержимое ведра, лязгнула крышкой и удалилась. Кофе пах так, как вот уже лет 15 не пахнет ни один кофе.
- И два пончика.
- Это пышки. Не пончики, а пышки, - в глазах продавщицы полыхнул огонь.
- Простите. Две пышки. Пышки, да.
Пышки оказались божественными, как и все в этом здании. Облизывая масляные, перепачканные комочками пудрой пальцы (вытирать руки нарезанной бумагой было бессмысленно - она резала пальцы, но совершенно их не очищала), мы были в неописуемом восторге. Ну где еще в Москве можно найти такое дивное место?
Выбраться погулять мы смогли только на следующий вечер. Вообще, если вдуматься, это был, пожалуй, первый вечер за... много лет, когда мы были по-настоящему вдвоем с Серегой. Мы вспомнили, что вместе уже 11 лет,и, как минимум 6 последних пролететели в каком-то непрерывном круговороте дел, встреч, работ, строительства, отпусков... А тут мы оказались вдвоем, принадлежащие только самим себе. Будто бы и не было 11 лет жизни, у обоих было чувство, будто мы познакомились только вчера. Мы бродили по Питеру, взявшись за руки, покупали дурацкие сувениры, упиваясь сладким одиночеством, словно украденными, вырванными у жизни часами без мыслей о работе, ребенке, семье, лошади, даче.... Питер мягко улыбался нам солнцем из-за облаков.
