milana (mamzina)
Новичок
Ну вот. Отчет писать не могу, поскольку занятия на этой неделе не было. Профессор и его соконюшенники, наконец, переехали на новое место. Однако, грунт в манеже еще не совсем готов, да и коням нужно к новому месту привыкнуть. Так что новая встреча с Маком меня ожидает только в воскресенье, а пока продолжу мемуары.
Сапер
По логике повествования я должна была бы описывать сейчас совсем другую лошадь. Но, поскольку к той лошади у меня особые чувства, то рассказ о ней я решила оставить на последок.
Сапер, гнедой жеребец без каких либо отметин на голове, зато с аккуратными носочками на задних ногах, мне очень нравился, но просить его я долгое время побаивалась. В отличие от Востока, Сапер вел себя по-жеребцовому и под всадником тоже. Он выискивал взглядом кобыл, вострил уши, ржал и вообще под седлом не был полностью на тебе сосредоточен. Но, как я позже узнала, опасным он тоже не был.
Когда я впервые решилась попросить Сапера, мне сказали: "Конечно, бери. Почему нет". К деннику я подошла с некоторой опаской, поскольку Сапер стоял задом. Окликнула его. Жеребец немного подумал, а потом спокойно развернулся. Надевание недоуздка оказалось делом нехитрым, но при этом меня не оставляло чувство, что Сапер - важная лошадь, с достоинством. И что он считает себя выше других. Чистка прошла без эксцессов, но у Сапера оказалась своеобразная манера давать копыта для раскрючковывания. Он давал их таким лениво-резковатым жестом, как проставляет подпись бюрократ на документе надоедливого, но настойчивого просителя: "Извольте подпись получить, уважаемый. А однако-ж и достали вы меня!" Еще у Сапера была густая, черная грива и богатый хвост почти до земли.
Под седлом Сапер оказался просто классным. Все его аллюры были мягкими. Шаг - энергичным и свободным, а рысь мягкой и пружинистой, так что и облегчаться-то почти не надо. Но все-таки меня не покидало чувство, что Сапер мысленно где-то отсутствовал. Нет, он прекрасно слушался и повода, и шенкеля, но уши его редко были направлены в мою сторону. Наверное, он все время думал о тучных пастбищах, полных молодых, лоснящихся кобыл. Понятное дело, в связи с этим Сапера не разрешали брать, если в тот день на кругу работали кобылы. В горы, конечно, ездили и с кобылами, ставя Сапера впереди них, чтобы не вызывать проблем.
Сапер и Восток были пожизненными врагами и дрались, если предоставлялся случай. Случай предоставлялся очень редко: за этим следили, и их обоих одновременно не выпускали. Конечно, это было не по вине этих замечательных жеребцов: гормоны, понимаете ли, природа.
Ездить на Сапере мне понравилось и я стала брать его довольно часто, благо, что зимой конников приезжало мало, и зачастую я ездила по зоопарковскому кругу совсем одна. Однажды, очаровательным, снежным зимним утром я взяла Сапера и поехала на круг. Мы исправно пошагали, а потом я выслала его в рысь. Впечатление было изумительное. Вокруг лежали белоснежные сугробы, из ноздрей коня шел пар, а на его густой гриве сверкали серебром огромные, словно отлитые из стекла, снежинки. Сапер был бодр и игрив, как бывают все лошади на снег, но без излишних тараканов. Эта зимняя сказка наполнила мои легкие морозным воздухом и так меня зачаровала, что я расслабилась, стала зевать по сторонам в поисках красивых видов. Сапер, казалось, разделял настроение и с удовольствием предавался своему ровному, настильному бегу.
Взрыв произошел прямо под ногами у Сапера. Вдруг снежный сугроб раскололся на миллион маленьких снежных шрапнелей, и из образовашейся воронки с оглушительным тявканьем вылетела мелкая рыжая шавка. Сапер метнулся вправо, а потом дал деру в сторону конюшни. Я же продолжила движение налево, пока меня не поглотило бездонное чрево серебряного снега. Благодаря мягкой снежной перине, я совсем не ушиблась, а лежала и смеялась. И снег таял на моем разгоряченном лице.
Сапера я нашла на конюшне. Он был цел и невредим - в руках конюха. Я снова села, и остаток времени мы отшагались на плацу.
Таким был Сапер. Любимая лошадь Маши, дочери Валентины Владимировны. И если бы не было на конюшне той, другой лошади, то, наверное, Сапер был бы и моим любимцем.
На фото: Сапер и я ранней весной 1999 г.
.jpg)
Сапер
По логике повествования я должна была бы описывать сейчас совсем другую лошадь. Но, поскольку к той лошади у меня особые чувства, то рассказ о ней я решила оставить на последок.
Сапер, гнедой жеребец без каких либо отметин на голове, зато с аккуратными носочками на задних ногах, мне очень нравился, но просить его я долгое время побаивалась. В отличие от Востока, Сапер вел себя по-жеребцовому и под всадником тоже. Он выискивал взглядом кобыл, вострил уши, ржал и вообще под седлом не был полностью на тебе сосредоточен. Но, как я позже узнала, опасным он тоже не был.
Когда я впервые решилась попросить Сапера, мне сказали: "Конечно, бери. Почему нет". К деннику я подошла с некоторой опаской, поскольку Сапер стоял задом. Окликнула его. Жеребец немного подумал, а потом спокойно развернулся. Надевание недоуздка оказалось делом нехитрым, но при этом меня не оставляло чувство, что Сапер - важная лошадь, с достоинством. И что он считает себя выше других. Чистка прошла без эксцессов, но у Сапера оказалась своеобразная манера давать копыта для раскрючковывания. Он давал их таким лениво-резковатым жестом, как проставляет подпись бюрократ на документе надоедливого, но настойчивого просителя: "Извольте подпись получить, уважаемый. А однако-ж и достали вы меня!" Еще у Сапера была густая, черная грива и богатый хвост почти до земли.
Под седлом Сапер оказался просто классным. Все его аллюры были мягкими. Шаг - энергичным и свободным, а рысь мягкой и пружинистой, так что и облегчаться-то почти не надо. Но все-таки меня не покидало чувство, что Сапер мысленно где-то отсутствовал. Нет, он прекрасно слушался и повода, и шенкеля, но уши его редко были направлены в мою сторону. Наверное, он все время думал о тучных пастбищах, полных молодых, лоснящихся кобыл. Понятное дело, в связи с этим Сапера не разрешали брать, если в тот день на кругу работали кобылы. В горы, конечно, ездили и с кобылами, ставя Сапера впереди них, чтобы не вызывать проблем.
Сапер и Восток были пожизненными врагами и дрались, если предоставлялся случай. Случай предоставлялся очень редко: за этим следили, и их обоих одновременно не выпускали. Конечно, это было не по вине этих замечательных жеребцов: гормоны, понимаете ли, природа.
Ездить на Сапере мне понравилось и я стала брать его довольно часто, благо, что зимой конников приезжало мало, и зачастую я ездила по зоопарковскому кругу совсем одна. Однажды, очаровательным, снежным зимним утром я взяла Сапера и поехала на круг. Мы исправно пошагали, а потом я выслала его в рысь. Впечатление было изумительное. Вокруг лежали белоснежные сугробы, из ноздрей коня шел пар, а на его густой гриве сверкали серебром огромные, словно отлитые из стекла, снежинки. Сапер был бодр и игрив, как бывают все лошади на снег, но без излишних тараканов. Эта зимняя сказка наполнила мои легкие морозным воздухом и так меня зачаровала, что я расслабилась, стала зевать по сторонам в поисках красивых видов. Сапер, казалось, разделял настроение и с удовольствием предавался своему ровному, настильному бегу.
Взрыв произошел прямо под ногами у Сапера. Вдруг снежный сугроб раскололся на миллион маленьких снежных шрапнелей, и из образовашейся воронки с оглушительным тявканьем вылетела мелкая рыжая шавка. Сапер метнулся вправо, а потом дал деру в сторону конюшни. Я же продолжила движение налево, пока меня не поглотило бездонное чрево серебряного снега. Благодаря мягкой снежной перине, я совсем не ушиблась, а лежала и смеялась. И снег таял на моем разгоряченном лице.
Сапера я нашла на конюшне. Он был цел и невредим - в руках конюха. Я снова села, и остаток времени мы отшагались на плацу.
Таким был Сапер. Любимая лошадь Маши, дочери Валентины Владимировны. И если бы не было на конюшне той, другой лошади, то, наверное, Сапер был бы и моим любимцем.
На фото: Сапер и я ранней весной 1999 г.
opa: Всякие конепожирающие монстры сидят во всех углах. :twisted: Профессор являл собой картину а ля двухлетка перед стартовой машиной. Он плясал на носочках, картинно выгнув шею и отбрасывая зад в сторону, а с губ его слетали хлопья зеленой пены (старый дурак опупел от невиданного им доселе изобилия травы и, несмотря на нервы, жрал ее при всяком подвернувшемся случае). 
