Тера
Pro
Часть 2. С постоянными отступлениями и размышлениями 
Решив сэкономить на дороге, в Гомель я отправилась на поезде.
В те выходные там стартовал кубок Беларуси по конкуру, и я предположила, что привезти лошадь с попутной машиной обойдется дешевле. Да и идея провести два дня в малознакомом городе, да еще поприсутствовать на больших соревнованиях, казалась мне удачной.
По поводу ночлега я не переживала, предполагая, что либо подселюсь в общежитие к знакомым конникам, либо меня возьмет к себе на квартиру кто-нибудь из местных тренеров. Так оно в результате и получилось.
Самостоятельные путешествия всегда вызывают во мне энтузиазм и сопровождаются вспышкой энергией. И сойдя с поезда, я весело перекинула на плечо тяжеленную сумку (две попоны, корда с недоуздком, дорожные ногавки и 4 бутылки коньяка) и зашагала к остановке. Ехать было далеко, почти через весь город, и устроившись в троллейбусе у окна, я с удовольствием осматривала город.
Первый встретившийся на территории конно-спортивной школы человек оказался нашим минским ветврачом. Затем я поздоровалась с одним из ратомских конников. Потом вторым, третьим... Ощущение было такое, словно я не в гости приехала, а к себе домой. И такой знакомый запах сена, опилок, запаренного зерна, навоза – всего того, из чего складывается конюшня…
Как раз начинался первый утренний старт, и, кинув сумку в каптерке у Влада, я заняла место на трибунах.
Смешанное чувство вызвали у меня выступающие спортсмены и их кони.
В Беларуси, где до сих пор многие крупные коневодческие хозяйства государственные (читай – бесхозные) рождается много выдающихся спортивных лошадей. И все лучшие уходят за границу. Где им меняют имена, и никто не догадывается, что какой-нибудь Джемани Прауд, выступающий в конкурах класса S, родился под Минском и до пяти лет звался Правдивым или просто Петровичем.
Первый раз ставку жеребят просматривают (немцы, голландцы, россияне и даже арабы иногда) в семи-восьмимесячном возрасте и забирают лучших. До года табун молодняка «прореживают» 5-6 раз. До двух лет – раз двадцать. То, что осталось, идет в заездку и распределяется между спортсменами. И опять-таки лошадей, показывающих хорошие результаты, продают за рубеж и в четырех и в пятилетнем возрасте.
А то, что остается, и выступает на белорусских соревнованиях.
Смотрю, как старательно идет по маршруту серый жеребец по кличке Гриф. Талантливая, душевная и очень честная лошадь. Его много раз хотели купить, но сделав рентген, потенциальные покупатели все как один в ужасе отказывались, и утверждали, что эта лошадь вот-вот рассыплется, что с такими скакательными и ходить нельзя, не то что прыгать.
Так было, когда Грифу исполнилось пять, шесть, восемь лет … И все это время он прыгает крупные конкура, чуть прихрамывая на разминке, и предельно собираясь во время выступления.
Прыгает, как правило, хорошо. Привозит мастеров и кандидатов, реже – призовые места. Так как там, где нужно пройти маршрут не только чисто, но и резво, Гриф увы, не всегда справляется.
Грустно, но нередко только вот такие лошади – с проблемными ногами, или мелкого роста – и остаются выступать на своей родине.
Вариант номер два (то есть некрупный) – лошадь по кличке Напор.
Невысокий, чуть более 160 в холке, исключительно талантливый конь, с длинной змеиной шеей и мускулистым туловищем. Он всегда резво везет своего о всадника по маршруту, одинаково хорошо делает как инерционные, так и силовые прыжки. И высотные препятствия, даже те, которые по высоте больше самого Напора, он берет очень хорошо, но вот широтные…
На открытом поле и с широтными Напор справляется более чем прилично, а в манеже, где нет возможности разогнаться и где приходится постоянно маневрировать, параллельные брусья даются ему ох, как нелегко.
На этих соревнованиях составители маршрута сделали упор именно на широтные препятствия. И Напор, одна из самых моих любимых лошадей, в тройку победителей не вошел.
С маршрутом лучше всего справилась Лиана – крупная, грубая и очень длинная лошадь, принадлежащая частному хозяйству. На тех стартах, где мне приходилось видеть Лиану, звезд с неба она не хватала. Но здесь отпрыгала лучше всех, и на следующий день привезла своему всаднику звание чемпиона Беларуси.
Кроме этого стартовали в Гомеле две питерские лошади. Одна из них, хрупкая рыжая кобылка по кличке Гроза, сразу вызвала во мне неподдельную симпатию. Чего не скажешь об ее всаднике. Да и не только я, все конники, сидящие на трибунах, болезненно морщились наблюдая, как эта пара проходила маршрут.
Гроза прыгала чудесно – легко, с большим запасом, старательно поджимая лапки. Только вот то ли расчета не видела, то ли слишком прислушивалась ко всаднику, который высылал лошадь на прыжок в самых неожиданных местах – то в плотную к препятствию, то не доехав до него несколько темпов. В результате лошадь несколько раз приземлялась на барьер, сильно билась грудью о жерди, мокрела от ужаса и боли, но продолжала мужественно везти своего мальчика к финишу.
Когда первый в этот день старт закончился, я возвратилась к непосредственной цели моей поездки.
Влад предложил забрать жеребенка, которого я собираюсь покупать, на ночь в Школу, чтобы утром, сразу после соревнований, загрузить его в попутную коневозку и отправить в Минск. Мне это показалось разумным.
Мы договарились с двухместным прицепом-коневозом и поехали на встречу с хозяином лошадки. И выяснили, что из-за снега подъехать к его конюшне на легковой машине невозможно, и что загружать полуторагодовалого жеребенка, который раньше в коневозке никогда не ездил, нам придется прямо на оживленной трассе.
Жеребенка привел мальчик, сын хозяина. Ему явно жалко было расставаться с выросшей у него на руках лошадкой, но парень крепился, хмурил по взрослому брови, потом по-хозяйски похлопал жеребчика по шее и решительно снял уздечку.
-- Спасибо тебе за лошадь.
-- Вам спасибо, -- буркнул он.—Мы ему ноги сегодня расчистили, так что в ближайший месяц-два коваль не понадобится.
Жеребенок, к моему огромному удивлению и еще более огромной радости, в коневозку зашел спокойно, и сразу принялся теребить набитый сеном рептух.
Так же спокойно он перенес дорогу до Школы, и в незнакомую для него конюшню вошел уверенно, хотя и оглядывался беспокойно по сторонам. В прочем, принесенная в денник охапка сена тут же переключила его внимание.
Проблемы начались на следующий день. В субботу я договорилась с двумя машинами-коневозками, но в воскресенье утром выяснилось, что у одной сломался трап. А второй водитель, видя, что выбора у меня не осталось, резко взвинтил цену.
Это не смертельно, но очень уж было обидно. Почти до слез.
Мир конников бывает разным. Чаще хорошим, чем плохим. И может быть поэтому мне хочется идеализировать его и верить, что конники, даже мало- или незнакомые всегда помогут, поддержат, выручат.
Как должное восприняла я предложение Влада остановится на ночь в его квартире. Да и сама сколько раз делилась ночлегом и каптеркой с приезжими спортсменами. Мне нормальным казалось, что как-то, когда мой тренер не смог присутствовать на соревнованиях, меня, вместе со своими учениками, взялся разминать и готовить к старту практически незнакомый мне мастер. И искренне радовался потом хорошо пройденному маршруту.
Да и Саша, мой тренер, сколько раз с моего молчаливого согласия одалживал приехавшим на соревнования спортсменам то мартингал, то бинты, и даже как-то мои бриджи, потому что приезжая девочка за час до старта умудрилась плюхнуться в грязь и по киношному в ней перемазаться.
В общем, торгуясь с водителем (и тренером в одном лице), чувствовала я себя отвратительно.
Обратная дорога, начавшись таким вот образом, оправдала мои самые худшие ожидания. Сначала коневозка сломалась. На починку ее ушло около часа, и выяснилось, что хотя мы и сможем потихоньку ехать дальше, обогрев в кабине работать не будет. И это при минус восемнадцати градусах! И шести часах дороги!
Потом посреди трассы закончилось топливо. Совсем. И мы долго созванивались с другими коневозками, выясняли, кто и где сейчас едет, и опять стояли ждали ближайшую к нам машину. Потом около получаса откачивали замерзшими руками солярку…
За 50 километров до Минска водитель, в очередной раз прислушавшись к надрывно кашляющему мотору, вдруг заявил, что в Минск он не поедет, и что я могу переночевать с лошадью на их конюшне, а утром что-нибудь придумать.
Я отказалась, и в два часа ночи оказалась с лошадью посреди трассы…
В прочем, закончилась эта история хорошо. Вызванная мной хенка приехала минут за 40, и еще час спустя я заводила жеребенка в конюшню.
Где он (дорогу малыш перенес на удивление хорошо и сохранил еще много энергии) возбудил в моих кобылах лучшие (хотя и не совсем материнские) чувства, вызвал бурю восторга у своей новой хозяйки и за рекордный срок умял заботливо приготовленный ужин.
Решив сэкономить на дороге, в Гомель я отправилась на поезде.
В те выходные там стартовал кубок Беларуси по конкуру, и я предположила, что привезти лошадь с попутной машиной обойдется дешевле. Да и идея провести два дня в малознакомом городе, да еще поприсутствовать на больших соревнованиях, казалась мне удачной.
По поводу ночлега я не переживала, предполагая, что либо подселюсь в общежитие к знакомым конникам, либо меня возьмет к себе на квартиру кто-нибудь из местных тренеров. Так оно в результате и получилось.
Самостоятельные путешествия всегда вызывают во мне энтузиазм и сопровождаются вспышкой энергией. И сойдя с поезда, я весело перекинула на плечо тяжеленную сумку (две попоны, корда с недоуздком, дорожные ногавки и 4 бутылки коньяка) и зашагала к остановке. Ехать было далеко, почти через весь город, и устроившись в троллейбусе у окна, я с удовольствием осматривала город.
Первый встретившийся на территории конно-спортивной школы человек оказался нашим минским ветврачом. Затем я поздоровалась с одним из ратомских конников. Потом вторым, третьим... Ощущение было такое, словно я не в гости приехала, а к себе домой. И такой знакомый запах сена, опилок, запаренного зерна, навоза – всего того, из чего складывается конюшня…
Как раз начинался первый утренний старт, и, кинув сумку в каптерке у Влада, я заняла место на трибунах.
Смешанное чувство вызвали у меня выступающие спортсмены и их кони.
В Беларуси, где до сих пор многие крупные коневодческие хозяйства государственные (читай – бесхозные) рождается много выдающихся спортивных лошадей. И все лучшие уходят за границу. Где им меняют имена, и никто не догадывается, что какой-нибудь Джемани Прауд, выступающий в конкурах класса S, родился под Минском и до пяти лет звался Правдивым или просто Петровичем.
Первый раз ставку жеребят просматривают (немцы, голландцы, россияне и даже арабы иногда) в семи-восьмимесячном возрасте и забирают лучших. До года табун молодняка «прореживают» 5-6 раз. До двух лет – раз двадцать. То, что осталось, идет в заездку и распределяется между спортсменами. И опять-таки лошадей, показывающих хорошие результаты, продают за рубеж и в четырех и в пятилетнем возрасте.
А то, что остается, и выступает на белорусских соревнованиях.
Смотрю, как старательно идет по маршруту серый жеребец по кличке Гриф. Талантливая, душевная и очень честная лошадь. Его много раз хотели купить, но сделав рентген, потенциальные покупатели все как один в ужасе отказывались, и утверждали, что эта лошадь вот-вот рассыплется, что с такими скакательными и ходить нельзя, не то что прыгать.
Так было, когда Грифу исполнилось пять, шесть, восемь лет … И все это время он прыгает крупные конкура, чуть прихрамывая на разминке, и предельно собираясь во время выступления.
Прыгает, как правило, хорошо. Привозит мастеров и кандидатов, реже – призовые места. Так как там, где нужно пройти маршрут не только чисто, но и резво, Гриф увы, не всегда справляется.
Грустно, но нередко только вот такие лошади – с проблемными ногами, или мелкого роста – и остаются выступать на своей родине.
Вариант номер два (то есть некрупный) – лошадь по кличке Напор.
Невысокий, чуть более 160 в холке, исключительно талантливый конь, с длинной змеиной шеей и мускулистым туловищем. Он всегда резво везет своего о всадника по маршруту, одинаково хорошо делает как инерционные, так и силовые прыжки. И высотные препятствия, даже те, которые по высоте больше самого Напора, он берет очень хорошо, но вот широтные…
На открытом поле и с широтными Напор справляется более чем прилично, а в манеже, где нет возможности разогнаться и где приходится постоянно маневрировать, параллельные брусья даются ему ох, как нелегко.
На этих соревнованиях составители маршрута сделали упор именно на широтные препятствия. И Напор, одна из самых моих любимых лошадей, в тройку победителей не вошел.
С маршрутом лучше всего справилась Лиана – крупная, грубая и очень длинная лошадь, принадлежащая частному хозяйству. На тех стартах, где мне приходилось видеть Лиану, звезд с неба она не хватала. Но здесь отпрыгала лучше всех, и на следующий день привезла своему всаднику звание чемпиона Беларуси.
Кроме этого стартовали в Гомеле две питерские лошади. Одна из них, хрупкая рыжая кобылка по кличке Гроза, сразу вызвала во мне неподдельную симпатию. Чего не скажешь об ее всаднике. Да и не только я, все конники, сидящие на трибунах, болезненно морщились наблюдая, как эта пара проходила маршрут.
Гроза прыгала чудесно – легко, с большим запасом, старательно поджимая лапки. Только вот то ли расчета не видела, то ли слишком прислушивалась ко всаднику, который высылал лошадь на прыжок в самых неожиданных местах – то в плотную к препятствию, то не доехав до него несколько темпов. В результате лошадь несколько раз приземлялась на барьер, сильно билась грудью о жерди, мокрела от ужаса и боли, но продолжала мужественно везти своего мальчика к финишу.
Когда первый в этот день старт закончился, я возвратилась к непосредственной цели моей поездки.
Влад предложил забрать жеребенка, которого я собираюсь покупать, на ночь в Школу, чтобы утром, сразу после соревнований, загрузить его в попутную коневозку и отправить в Минск. Мне это показалось разумным.
Мы договарились с двухместным прицепом-коневозом и поехали на встречу с хозяином лошадки. И выяснили, что из-за снега подъехать к его конюшне на легковой машине невозможно, и что загружать полуторагодовалого жеребенка, который раньше в коневозке никогда не ездил, нам придется прямо на оживленной трассе.
Жеребенка привел мальчик, сын хозяина. Ему явно жалко было расставаться с выросшей у него на руках лошадкой, но парень крепился, хмурил по взрослому брови, потом по-хозяйски похлопал жеребчика по шее и решительно снял уздечку.
-- Спасибо тебе за лошадь.
-- Вам спасибо, -- буркнул он.—Мы ему ноги сегодня расчистили, так что в ближайший месяц-два коваль не понадобится.
Жеребенок, к моему огромному удивлению и еще более огромной радости, в коневозку зашел спокойно, и сразу принялся теребить набитый сеном рептух.
Так же спокойно он перенес дорогу до Школы, и в незнакомую для него конюшню вошел уверенно, хотя и оглядывался беспокойно по сторонам. В прочем, принесенная в денник охапка сена тут же переключила его внимание.
Проблемы начались на следующий день. В субботу я договорилась с двумя машинами-коневозками, но в воскресенье утром выяснилось, что у одной сломался трап. А второй водитель, видя, что выбора у меня не осталось, резко взвинтил цену.
Это не смертельно, но очень уж было обидно. Почти до слез.
Мир конников бывает разным. Чаще хорошим, чем плохим. И может быть поэтому мне хочется идеализировать его и верить, что конники, даже мало- или незнакомые всегда помогут, поддержат, выручат.
Как должное восприняла я предложение Влада остановится на ночь в его квартире. Да и сама сколько раз делилась ночлегом и каптеркой с приезжими спортсменами. Мне нормальным казалось, что как-то, когда мой тренер не смог присутствовать на соревнованиях, меня, вместе со своими учениками, взялся разминать и готовить к старту практически незнакомый мне мастер. И искренне радовался потом хорошо пройденному маршруту.
Да и Саша, мой тренер, сколько раз с моего молчаливого согласия одалживал приехавшим на соревнования спортсменам то мартингал, то бинты, и даже как-то мои бриджи, потому что приезжая девочка за час до старта умудрилась плюхнуться в грязь и по киношному в ней перемазаться.
В общем, торгуясь с водителем (и тренером в одном лице), чувствовала я себя отвратительно.
Обратная дорога, начавшись таким вот образом, оправдала мои самые худшие ожидания. Сначала коневозка сломалась. На починку ее ушло около часа, и выяснилось, что хотя мы и сможем потихоньку ехать дальше, обогрев в кабине работать не будет. И это при минус восемнадцати градусах! И шести часах дороги!
Потом посреди трассы закончилось топливо. Совсем. И мы долго созванивались с другими коневозками, выясняли, кто и где сейчас едет, и опять стояли ждали ближайшую к нам машину. Потом около получаса откачивали замерзшими руками солярку…
За 50 километров до Минска водитель, в очередной раз прислушавшись к надрывно кашляющему мотору, вдруг заявил, что в Минск он не поедет, и что я могу переночевать с лошадью на их конюшне, а утром что-нибудь придумать.
Я отказалась, и в два часа ночи оказалась с лошадью посреди трассы…
В прочем, закончилась эта история хорошо. Вызванная мной хенка приехала минут за 40, и еще час спустя я заводила жеребенка в конюшню.
Где он (дорогу малыш перенес на удивление хорошо и сохранил еще много энергии) возбудил в моих кобылах лучшие (хотя и не совсем материнские) чувства, вызвал бурю восторга у своей новой хозяйки и за рекордный срок умял заботливо приготовленный ужин.
