Начало рассказа о конном

Золотая

Новичок
1. Пролог

Меня зовут Маша Затеряева. История моя начинается два с половиной года назад, тогда я училась в восьмом классе, и мне было тринадцать лет. С самого моего рождения я любила лошадей, и, если честно признаться, даже врала друзьям и подругам, что у нас в деревне есть конюшни и что я умею ездить верхом. При этом лошадей я видела только в Центральном Парке, где их сдавали в прокат… Теперь смешно, когда вспомню как я провожала взглядом коней с пивзавода, толстошеие тяжики казались мне воплощением красоты…
2. Первый раз

Будильник надрывался диким звоном. Было совсем не охота вставать, но уже пробило семь часов, и я рисковала опоздать в школу. Потягиваясь и на ходу напяливая халат, я летела в ванную и залазила под ледяной душ. Бр-р-р… Дальше быстрый, но основательный завтрак. Я всегда, когда собиралась в школу, кидала в сумку тетрадки и учебники, лежащие на столе, поэтому часто я оставляла дома нужные учебники и приносила в школу ненужные. Учителя считали меня рассеянной неряхой, но далеко не глупой, меня посылали на все олимпиады по всем предметам.
Я и сейчас очень неаккуратная, что, как я думаю, не красит меня и не возвышает в ваших глазах, но это правда. Я не красивая и даже не симпатичная. Я - довольно полная сероглазая блондинка с синяками на ногах и ссадинами на руках, ладони в огромных мозолях, волосы растрепанные, в общем, зрелище весьма малоприятное.
В школу я приходила минут за тридцать до звонка и успевала до начала уроков сделать всё домашнее задание. Это замечали учителя и громко ругались, но сделать ничего не могли.
В этот день у меня было шесть уроков. Первые три прошли быстро и легко, на четвертом мне стало скучно и я, отпросившись в туалет, пошла бродить по школе. В коридоре я встретила Лизу Фазанову, она была младше меня на год, но выглядела гораздо старше. Мы были с ней едва знакомы, у нас была общая подруга - моя соседка по парте Саша Печская. Лиза имела шикарные светлые кудрявые волосы, опускавшиеся чуть ниже плеч, высокая и худая, она умела красиво и модно одеваться. В тот день она показалась мне слегка взволнованной:
– Маша, попроси Сандру зайти ко мне на перемене. Есть супер новость, – она подмигнула мне. Сандрой она звала Печскую. Я согласно кивнула головой и пошла к лестнице, чтоб наконец вернуться в класс.
Я, зайдя в кабинет, написала Печской записку, в которой рассказала ей про встречу с Лизой. Саша удивленно пожала плечами и хмыкнула. После звонка мы спустились на первый этаж и отправились в десятый кабинет, где должен был быть урок у Фазановой, но дойти до туда нам не удалось. Лиза чуть не сшибла меня, спеша на второй этаж, к нам в кабинет:
– Какая новость! – она весело хихикнула, – вы не поверите, где я вчера была! На конном дворе!
– Где?! – в голос удивились мы с Печской.
– Вы себе не представляете как там здорово! Пошли вечером со мной!
В те минуты все во мне перевернулось… Лошади – всё было в этих звуках! И надежды, и мечты, и любовь… безграничная, беспросветная и, казалось, безответная…
– Но работать там надо! – тут же поправилась Лиза, – ездим верхом бесплатно, но за это работаем, у лошадей там чистим и всё такое…
– Все равно! – махом выпалила я, – всё равно…
Печская снова громко хмыкнула, что-то прикидывая в уме:
– Сходим посмотрим, я согласна, встретимся у ККПТУД полшестого?
Всех это устраивало, и ровно тридцать минут шестого мы собрались у колледжа. Путь наш продолжался относительно недолго, минут через десять мы подошли к воротам, на которых болталось предостережение, написанное красной, наполовину облупившейся, краской: «ТЕРРИТОРИЯ ОХРАНЯЕТСЯ СОБАКАМИ», на другой вывеске более крупного размера красовалась надпись: «ОСТОРОЖНО! ЛОШАДИ!». От этих слов сердце мою затрепыхалось, грудь сдавила судорога страха. Мы зашли во двор. Под навесом были навалены тюки с сеном, на пригорке стояла перекосившаяся баня, у неё за гвоздь привязанная стояла лошадь.
– Пошли в конюшню, – Лиза дернула за руки нас с Печской, и повела в чернеющие высокие ворота. На пороге меня чуть с ног не сбил тошнотворный, ужасный запах, я оглянулась на Печскую и увидела её перекосившееся лицо. Запах ошарашил и её.
– Вы тут осмотритесь, а я пошла переоденусь, – Лиза убежала по коридору. На её возглас отозвались кони. До тех пор я не слышала вблизи звук лошадиного ржания, который вправду оглушает с непривычки. Как звук ружья. Многие думают, насмотревшись глупых фильмов, что он негромкий, но когда кто-то стреляет вблизи, то уши закладывает основательно…
Мне показалось, что коридор невероятно длинный, мы шли вдоль денников, читая таблички, и думали, что всех лошадей нам не запомнить до конца дней своих. Через некоторое время вернулась Лиза, признаться честно, я с первого взгляда не узнала её, одетую в грязную курточку, хромачи, с собранным на затылке хвостиком.
– Пошли знакомиться с пацанами! – она сказала это очень значительно, я подумала о том, что так можно говорить о предстоящем приеме у королей, думав так, я не сильно ошибалась. Здесь, на конном, они были монархами, они всем внушали трепет и страх, истинная и абсолютная власть была в их руках, никто не мог перечить их воле. У меня была ужасная память на лица, но эти я запомнила сразу и на всю жизнь.
– Это Маша и Саша, – указала в нашу сторону Лиза, – а это Денис, Слава, Миша и Никита. Никита у нас «директор».
«Директор» громко расхохотался:
– Идите, служащие, тогда деннечек у Паши почистите, - сквозь смех, сказал он. Паша – это белый пони шетлендской породы, добрый и смирный конек.
Лиза направилась к нему, захватив по пути вилы, лопату и тачку. Подстилка в деннике пони представляла собой смесь опилок и навоза, весьма жалкое зрелище, имеющее неприятный запах.
Мы с Печской, глянув на это дело, отказали Лизе в помощи. Смущаясь и извиняясь, мы отправились домой. В этот день мы не сказали друг другу и слова. Нам было стыдно…

3. Галоп.
На следующий день в школе мы договорились с Лизой, что пойдем на конный и теперь точно будем ей помогать работать! Она посмеялась и согласилась.
После уроков, не заходя домой, мы отправились туда. В конюшне Фазанова выделила нам одежду, предупредив, что это чужое и в следующий раз мы должны принести свою. Мы с Печской смотрелись весьма нелепо, её курточка была велика ей, отчего рукава спускались чуть не до колена, мои штаны были маленькими и давили на живот страшно. Но мы, как и обещали, помогли ей.
– Что, дамы, опять робите, – с гадкой улыбочкой осведомился Никита Волков, – время для работы закончилась, идите, катайтесь…
– На ком, Никита? – почесывая зудящие с непривычки ладони, спросила Лиза. Мы с Печской стояли за ней и помалкивали.
– Скалу берите, - выпуская колечко сигаретного дыма, разрешил директор, потом он как-то странно глянул на меня, - а ты Мари-Сабель чего молчишь?
– А что мне говорить, товарищ Николас? – выпалила я. Сказала и сама испугалась своей наглости. «Директор» расхохотался:
– Так меня ещё никто не называл, – он дыхнул на меня дымом, – пора учиться ездить.
Никита встал одним ловким движением и направился к деннику, в котором стояла Скала. Скала или, как её чаще называли, Бронюша – это кобыла вороно-чалой масти, её мать была тракененом, а отец арабом, смышленая лошадка, она слушалась только тех, кто умел ездить, но её всё равно давали всем подряд. «Директор» зауздал кобылу и вывел её в леваду, на жердях которой сразу расселось куча народу. Это были все кто только начал посещать конный, среди них те, кто уже сидел верхом, и те, кто видел лошадь впервые.
Мне было страшно … Я так давно мечтала об этом, но… Я готова была убежать… Мне было ужасно страшно…
Никита подкинул на Скалу Печскую, кобыла шла сперва шагом, потом перешла на рысь, Саша не знала, что делать, но верткая и юркая по природе, с хорошими физическими данными, она легко удержалась. Слезла Печская под дружный ржач Дениса, Миши, Славы и Никиты. Я отошла поглубже в толпу, понимая, что уже вечером буду жалеть об этом, но тут меня заметил Никита, ему доставляло странное удовольствие видеть испугавшихся и измываться над ними.
– Мари-Сабель! Иди сюда! Я тебя поучу… – «директор» помахал мне рукой, под удивленные выкрики толпы я подошла к лошади. После Печской должна была ехать Кристина Мокрова, рыжая и довольно симпатичная девчонка, не высокого роста, худая. Кристина уже второй год ходила на конный, и её возмутил поступок Никиты, она взяла его руку:
– Сейчас моя очередь!!! – выкрикнула она. Отодвинув меня, она выхватила из руки ошалевшего Никиты повод.
– Не, так дело не пойдет…– «директор» оскалился и, посмотрев ей прямо в глаза, спросил, – ты будешь перечить мне? Ты будешь качать свои права МНЕ?!!!
Кристина сжалась в комок, должно быть, ей хотелось провалиться под землю.
– Я, я, я… ничего плохого. Поверь… – она выглядела ужасно смущенной, – ничего плохого, н-ничего…
Мокрова развернулась и убежала, мне стало ужасно стыдно, я не знала, куда девать глаза.
– Давай ногу, – прохрипел Никита Волков, – подкину…
Я подогнула ногу, он легко закинул меня, я ещё не успела разобраться с поводом, как он огрел Скалу по крупу, та, взвизгнув, сорвалась с места галопом. Я только и успела схватить гриву. Она в десять секунд домчала меня до конца левады, там она остановилась и замерла, я не знала, что нужно делать. Наконец, разобравшись с поводом, я её развернула, и она, всё ещё разгоряченная бегом, помчала меня галопом обратно.
– Мария – гонщик, - выпалил Волков и залился громким смехом, подражая ему, засмеялись все, но мне было все равно. Я всё ещё не верила, что жива…

4. Ссора.

После этого галопа три дня я сидела с огромным трудом. Мама, как увидела ссадины на лодыжках и ляжках, перестала отпускать меня к лошадям. «Убьешься», – твердила она мне, но я очень упорная и настырная, как только болячки стали проходить, мы с Печской рванули на конный.
Теперь в конюшню мы заходили по-хозяйски, и никто нас больше не окликал и не останавливал, а запах, так сильно напугавший нас в первый день, казался чудным благовонием, это был запах родного, запах лошади…
Все денники оказались вычищенными, коридор подметенным, лошади накормленными. В общем, работы не было и Никиты не было то же. Поэтому кататься нам не пришлось.
В этот поход на конный мы лучше узнали Кристину Мокрову, которая оказалась классной девчонкой. Целый день мы весело болтали, она рассказала нам с Печской много интересного о жизни конюшни, объяснила, как нужно держаться с лошадью в деннике, как нужно седлать лошадь, как уздать и много чего ещё полезного и необходимого, пересказала основные правила безопасности. Я была очень благодарна ей. Кристина стала моим первым учителем.
Потом Мокрова пошла работать свою чистокровную английскую лошадь, кобылу рыжей масти по кличке Лейла. Саша позвала меня в конюшню обниматься с конями. Там, продвигаясь вдоль денников, мы угощали лошадей морковками и сахаром. Кони щекотали мягкими губами наши ладошки, и нам было очень хорошо. Так, улыбающиеся и разомлевшие, мы подошли к деннику, у которого галдела странно оживленная толпа. Мы растолкали мелочь, активно работая локтями, и подошли вплотную к двери, при этом закрыв своей широкой спиной обзор для других. Послышались недовольные крики. Мы с Печской заглянули внутрь денника, там, в полумраке стояла некая Даша Попова и… харкала на белого пони Пашу! Было похоже, что до этого она ещё и основательно поколотила его. Маленькое животное забилось в угол, и повернулся к мучительнице задом. Всё надругательство происходило под дружные крики и возгласы восторга мелюзги, которой так много, когда бьют и обижают слабых и беззащитных. Мы попытались открыть дверь, но малышня мешала, тогда я прыгнула через верхний проём, Печская последовала за мной.
– Тварь! Ты что творишь, – взяла я её за грудки.
– Думай, что делаешь! Уродина! – кинулась на Дашу Печская.
Даша задергалась, попыталась пнуть меня по ноге, но промахнулась, замах прошел впустую, Печская ударила её по второй ноге. Попова, охнув, упала на спину. Пытаясь удержать равновесие, она ухватилась рукой за Пашин круп. Из-за этого обезумевший от страха пони начал козлить. Два удара пришлись по голове встававшей Даши, еще один по груди. Она снова упала на колени, мы под мышки вытащили её из денника. Я сняла с неё шапку и увидела на руке кровь…
– Что случилось? – обернувшись, мы увидели подходившего Никиту, он вел в денник темно-гнедого жеребца Зажима, чистокровного англичанина.
– Её лягнул Паша, у неё на голове кровь…
Никита взял её голову в свои руки, посмотрел:
– Пойду, заведу «газель», приложите ей лед к голове и не трогайте ничего…
Вскоре мы были на полпути к больнице. Меня ужасно мучила совесть, было очень страшно. На моих коленях покоилась голова Даши, которая уже открыла глаза. Кровь из раны на голове больше не шла, я очень боялась, что у неё образуется внутричерепная гематома. Мне стало жаль её, но она сама вырыла себе яму. И всё же… мы с Печской не поднимали друг на друга глаз.
В больнице мы просидели три с половиной часа. Даше сделали рентген черепа и грудной клетки, врач посмотрел и сказал, что все удары прошли вскользь, на голове лишь пара царапин да огромный синяк на груди. В общем, она легко отделалась.
На конном Никита заставил нас рассказать обо всём, что произошло. Волков долго думал, смотря себе под ноги, потом поднял глаза, и мы увидели в них смерть:
– Чтоб я больше тебя здесь не видел, тебя и всех тех, кто там стоял, а теперь, – Никита взял Дашу за запястье и потащил её в сторону денника Паши, – извиняйся! На коленях!!! – он толкнул её в денник. Во взгляде Никиты светилось бешенство, но в остальном внешне он оставался спокойным, – извиняйся!!!, – повторил он.
Даша нерешительно подошла к пони, Паша в ужасе шарахнулся к противоположной стене денника. Скулы на лице Никиты обозначились резче. Даша застонала, слезы покатились из её глаз, она с мольбой посмотрела на Волкова, я тоже обратила на него внимание. В серых глазах по-прежнему была смерть, и, внутренне содрогнувшись, я поняла, что согласна с ним. Даша заслуживала смерти, быстрой, но жестокой. Попова встала на колени, не отрывая взгляда от Никиты, и прошептала еле слышно:
– Прости…
Никита покачал головой:
– Не так.
– Прости, пожалуйста! – громче повторила она и потянула руки к Паше, явно намереваясь погладить его. Пони, с прижатыми к голове ушами, подскочил к ней и цапнул её за палец. Никита громко и злобно расхохотался:
– Вали отсюда! Тупорылая овца!!! Чтоб духу твоего здесь не было через три секунды, – Волков развернулся и быстро зашагал вдоль по коридору.
 
Прикольно! :D И это на самом деле было? :shock: Рассказ вообще суперский-читала не отрывая глаз :p
 
Тогда пиши обязательно! Мне нравится! :) А эту девку сама бы побила... :evil: прав ваш "директор" :wink:
 
Я читала, и не верила, что такое бывает! Конечно жестокость, жестокостью! И в жизни, наверное, и не такое бывает...но как написано! Обалденно! Обязательно пиши продолжение!!! Да и вообще тебе пора писать роман-биографию!!
 
5. Спор

Последующая неделя прошла без приключений. Мы учились ездить на Скалуше-Бронюше, она уже вполне нас слушалась, поворачивала тогда, когда её об этом просили, легко тормозила и переходила с аллюра на аллюр по нашему желанию. Но пока мы ездили без седел. Пацанам не охота было седлать, и они отговаривались тем, что мы так быстрее начнем чувствовать ритмы. Впрочем, такая езда шла мне в пользу. Я похудела, на ногах стало видно мышцы и, вообще, физические нагрузки доставляли мне удовольствие. Мне нравилось даже «чистинье» денников…
В этот день Миша решил научить нас с Печской седлать лошадей. Рвение его было не случайным. Ему очень нравилась Саша.
Он вывел Скалу на развязки. Принес потник, вальтрап и седло. Заседлал нам её один раз, поясняя детали и объясняя почему так, а не иначе. Потом снял с неё седло и предложил попробовать нам. Маялись мы около получаса, когда затянули подпруги, он подошел и сказал, что вальтрап лежит не ровно и есть складка на потнике. Сбросил с лошади седло и предложил нам повторить… Мы заседлали её правильно на двухсотый или двухсот первый раз…
– Молодцы! – он хлопнул нас по спине, мы с Печской полетели в сено.
Миша ушел. Мы завели Бронюшу в денник и пошли отдохнуть на лавочке.
– Чего расселись, дамы? Заняться не чем? – прогремел над нами голос Никиты Волкова. Будь у нас с Печской уши как у лошади, мы, должно быть, сразу стали бы крыситься. «Директор» подошел, обнял Сашу, легко поднял её и начал кружить. Когда она перестала сопротивляться и начала тихо всхлипывать, он поставил её на землю:
– Это называется «Ромашка».
Печская шаталась, она с трудом нашла лавку, а когда села, не удержавшись, рухнула вниз, повалив и меня. Мы дружно залились хохотом.
Мимо проходила Таня Крапина. Высокая, худая, рыжая, как и Кристина Мокрова, на её носу и щеках рядками расселись веснушки, она была очень красивой.
– А сейчас мы покажем «Ласточку»! – сказал Волов и поймал Крапину, взял её на руки и начал кружить, – а это «Пьяная ласточка»… Захмелела птичка на лугу… – начал петь «директор», стукая Таню головой о стенку.
– Нет, Никита, НЕТ!!! – вопила Таня. А мы не могли больше смеяться, только всхлипывали. Наконец Никита выпустил Крапину, та легла прямо на пол, не решаясь даже встать на ноги.
Волков глянул на меня, что-то прикидывая в голове:
– Тяжеловата? – с нахальной улыбкой осведомилась я.
– ТЫ?!... Нет.
– Тяжеловата, – сказала я уверенно.
– Нет, – ещё уверенней сказал Волков.
– Спорим, не унесёшь и четырех раз туда обратно по коридору?
Никита внимательно глянул на меня на конюшню и протянул мне руку:
– Спорим.
Я пожала его руку, Печская разбила. Волков удивительно легко подхватил меня на руки и … бегом побежал по конюшне. Один раз, два, три, четыре… И всё бегом…
– Мне тяжела? – хмыкнул Никита, запыхавшись, – должна будешь!
– Что? – испугалась я.
– Посмотрим, – сказал он хитро и пошел работать.
Я ругала себя последними словами, как я могла так опростоволоситься…
На следующий день, он должен был просить выигрыша, я шла на конный с большой неохотой. А выход я придумала, не самый лучший, но надежный, по крайней мере, мне так казалось.
Мы с Печской почистили два денника, когда заявился Волков. Всё с той же наглой улыбочкой он стал подходить ко мне, прижимая к стене:
– Пара платить по щетам!
– Ага пора, – согласилась я и запустила руку к себе в карман. Через секунду я извлекла от туда шоколадку «Nestle», он долго и внимательно смотрел на неё, а потом, рассмеявшись, разломил её на две части, отдав нам большую половину:
– За хитрость…
 
Здорово! тебе действительно пора писать роман или детектив(по стилю очень подходит), так что дерзай, у тебя отлично получается! :)
ЗЫ: ждем продолжения :wink:
 
Супер! Мне очень нравиться! Честно! Давай скорей пиши ещё!!! И побольше! Очень хоца! :lol:
 
6. Скачки

Наступил февраль. Никита начал активно работать Зажима на весенние и летние скачки. У нас тоже шло всё своим чередом. Мы продолжали учиться ездить, много работали, много смеялись, иногда бездельничали, лежа на диване в седельной… Нам было хорошо. Казалось, что так будет вечно.
Двадцатого числа хозяин конюшни, которого все звали просто дядей Вовой, предложил нам ехать на скачки. Он готовил автобус на тридцать человек, мы с Печской, не раздумывая, согласились. В этот раз в Пермь, где проходили скачки, поехали все, ну по крайней мере, большинство.
И вот двадцать третьего февраля мы пришлепали на конный к шести часам утра. Заспанные, с еле раскрывающимися от недосыпания глазами, мы помогали готовить лошадей для перевозки. Чистили, приносили, уносили всякие мелочи и все в таком роде. В основном, конечно, мешали, но при этом казались себе такими значительными и необходимыми. К семи часам мы погрузили лошадей в машины, а сами сели в автобус.
Всю дорогу до Перми мы благополучно проспали.
Февраль выдался на редкость холодным и гадостным. Была сильная метель, поэтому до начала скачек мы просидели в одном из бойлеров ипподрома. Там стояли четыре лошади. Белоснежный орловский рысак с шикарными гривой и хвостом; молодая, рыжая полукровка, худая, но красивая; и два пегих пони, жеребчик и кобыла. К двенадцати часам мы пошли к старту.
В первом заезде скакал наш «директор» на Зажиме. Мы сели в первый ряд. Английские чистокровки красовались под худыми жокеями. Кони вставали в дыбки, вскидывали головы, порывались бежать… Вот стукнул колокол…и они понеслись, набирая скорость. Я впервые наблюдала скачки, они поглощают все внимание, мир сужается до размеров круга, по которому мчатся лошади. Это очень красиво, глаз оторвать нельзя, хочется плакать и смеяться… Это великолепно, стелящееся над землей вороные и гнедые стрелы… Это очень красиво.
Зажим пришел к финишу, на три корпуса обогнав соперников… Мы ликовали, кричали и визжали, едва не падая на дорожки. Никита был счастлив, прямо светился от радости и гордости. Толстые вены вздулись на ногах, шее и даже морде жеребца, он тяжело дышал. Волков водил его круг за кругом, гладил нос, целовал в морду. Зажим, должно быть, тоже рад был своей победе, он иногда всхрапывал и клал голову на плечо Никиты.
Мы немного посмотрели на счастливую пару и пошли на свои места, в следующем заезде скакала Лейла, а на ней дядя Вова. Мокрова скрипела зубами, в этот раз она должна была выступать на этой кобыле, но Кристина не вовремя подвернула ногу и теперь не могла ездить. Старт был сходу. Лейла была очень капризной и нервной лошадью, она рвалась так, что у дяди Вовы от натуги вздувались жилы на лбу и шее, он уже откинулся назад всем весом. Кобыла козланула, и дядя Вова, не удержавшись, улетел в сугроб. Грянул колокол, заезд начался. Лейла рванула за лошадьми, а хозяин нашей конюшни лежал в снегу. Мокрова закусила до крови губу, из её глаз от обиды катились слезы. Когда дядя Вова подошел к нам, она сказала много чего по поводу умения хозяина ездить верхом, о его характере, помянула его мать, отца, бабушку и всех родственников. Выпалив столь длинное ругательство, она убежала в автобус, где просидела наедине со своим горем до самого отъезда.
Остальные наши кони скакали с попеременным успехом, в меру своих способностей. Трое пришли к финишу вторыми, один - четвертым.
Пацаны, которые были наездниками, получив денежный приз, отправились в близлежащий бар и пришли к автобусу изрядно пьяными. Всех сильнее напился Миша, он шатался и совсем ничего не понимал. Столб, который выскочил на встречу его лбу, Миша принял за мужика и все порывался идти бить ему морду.
Наконец уставшие мы погрузились в автобус.
Сзади нас сидел Миша, из рассеченной брови текла кровь, было похоже, что ему придется накладывать шов. Миша пытался вытереть лицо, но только сильнее пачкал его. Печская дала ему свой платок. Миша посмотрел на неё и пригласил посидеть с ним, Саша долго отказывалась и упиралась, но Миша настоял на своем. Печской пришлось всю дорогу утешать его. Он иногда просыпался, смотрел на Сашу мутными глазами, называя её Яной. Саша очень смущалась, Никита (единственный трезвый) строго сказал Мише:
– Она Саша!
– А какая разница, все одно… – он тут же снова засопел. Никита презрительно сплюнул под ноги и больше за всю дорогу ничего не говорил.
После этих скачек Мише плотно присела кличка Квазимодо, за горб и жуткое поведение.


Дальше писать?
 
Пишииииии!!!!!Ну ты вообще молодец.Так писать творчески.У меня даже так не получается.Можешь почитать моё начало рассказа в "Творчество" :wink: .
 
7. Лагерь

Вот наступило лето… Мы перегнали лошадей в наш лагерь «Флагман», там была специально оборудованная летняя конюшня.
Лагерь находился почти в двадцати километрах от города, за неделю мы переехали туда. Кони расположились в открытых денниках, а мы в вагончике. Все, кроме Никиты, были довольны. Раздражение нашего «директора» имело очень глубокие корни, цепляющиеся за личную жизнь. Никитина подруга – Ирина – жила в городе, поэтому навещать его она могла очень редко. Наш «директор» сделался странно агрессивным и не давал прохода ни одной юбке. Его поведение нас очень смущало, мы стали обходить его стороной, Никита, конечно, тут же все заметил и стал вылавливал нас поодиночке, ведя вразумительные беседы.
В это время Печская очень сильно провинилась перед родителями, и её перестали отпускать в лагерь. Ездить туда одна, я не смела, но я так не могла жить без лошадей, они снились мне каждую ночь, я чувствовала, что схожу без них с ума, поэтому, помучавшись с недельку, я позвала туда свою старую подругу, с которой мы вместе росли. Её звали Катя Олдырева, у неё были шикарные каштановые, слегка вьющиеся волосы и глубокие карие глаза.
Жизнь шла своим чередом. Вокруг лагеря были огромные поля, кажущиеся нам бескрайными. С утра мы верхом ездили пасти кобыл. Вечером просто от души гоняли, совсем не сдерживая лошадей. О, это было время! Сплошной праздник, если бы не одно «но»… Хозяин нашей конюшни, дядя Вова, всегда всё портил своими криками. Даже если мы делали работу безупречно, он все равно придирался к какой-нибудь дурацкой мелочи, и каждый раз из-за неё грозился нас выгнать. Его ежедневный отъезд из лагеря вызывал вопли радости. Поведение дядя Вовы проредило ряды добровольцев. К середине лета количество посещающих конный сократилось втрое…
В июле стояла невероятная жара. Прямо на территории лагеря находилось озеро, метров десять шириной и двадцать - глубиной. Нырять можно было прямо с берега. Мы проводили в озере все время, когда были не заняты лошадьми. За полтора месяца мы не разу не видели, как Никита плавает, он всегда наблюдал за нами с берега. Но вот воздух накалился до предела, и в воздушной среде оставаться стало просто невозможно.
В этот день по разным причинам многие из нас забыли взять купальники, но от купания никто отказываться не стал. Залезли в воду в чем попало: шортах, штанах, футболках, топах и тому подобное. Сидим, ждем Никиту, который пообещал сегодня с нами поплавать. Через некоторое время, когда все уже порядком подмерзли в не очень располагающей к купанию воде, припожаловал собственной персоной наш «директор», да не один, а с надувной камерой. Он начал плавать, купая только руки по локоть! От такой его наглости сперва мы несколько ошалели, не зная, что делать дальше. Но наше замешательство было не долгим, посовещавшись, мы решили его утопить. План был не плохой, но наш «директор» оказался искусным пловцом на камерах. После получасовой игры в догонялки, мы, замерзшие и уставшие, вылезли на берег.
В летний лагерь дядя Вова привез и всю живность из своего дома: куриц, свиней, индюков, гусей, индоуток, просто уток … Всё было бы не плохо, но один из трех петухов был страшно злым. Он никого не пропускал, кидался на любого прохожего. Я – живой магнит неудач, мне суждено было столкнуться с этим зверем. В одно прекрасное утро я пошла в лес за хворостом. На одной из полян мы встретились нос к носу, петух, подбадривая себя яростным криком, побежал на меня. Некоторое время я не могла шевельнуться, а кинулась на утек только тогда, когда петух был уже в трех шагах от меня. Я неслась через лес, не разбирая дороги, и громко звала на помощь. Все ещё спали. У самого вагончика я запнулась и упала, растянувшись во весь рост. Оглянувшись, я увидела разъяренного зверя, бегущего прямо на меня с разведенными в стороны крыльями и грозно распахнутым клювом. Я уже представляла, как он выклевывает мне глаза, рвет шпорами кожу, я наугад отмахнулась, попавшей под руку тряпкой. Петух отлетел на несколько метров назад, я вскочила и бросилась к спасительному вагончику и едва не сшибла Никиту, который услышав шум борьбы, выбежал на улицу. Я схватила его за руки:
– Помоги…– прошептала я.
– Петух кидается? – с усмешкой спросил Волков, я смогла лишь слабо кивнуть в ответ, – самое главное – это не боятся его… вот смотри, – он бесстрашно подошел к петуху и погладил его, – он очень добрый и спокойный… Сама попробуй.
Я спустилась с крыльца и села на корточки рядом с «директором», петух и вправду не обращал на меня никакого внимания. Никита улыбнулся и позвал меня пить чай.
 
ой!! как увлекает!! прочитала на одном дыхании!! тааак класно!! ну класс!!!! ещё-ещё-ещё-ещё-ещё!!!! :) :)
 
8. Побег

Лето подходило к концу, когда произошла эта история. Дядя Вова на август взял из местной деревни лошадей в аренду для туристов. Кони эти доставили нам массу хлопот. Если бы знал хозяин нашей конюшни о том, что случится, он бы наверно никогда их не привез.
Как всегда мы встали полседьмого утра. Напоили, накормили лошадей, выпустили кобыл в леваду и улеглись досыпать. Проснулись мы как раз к лошадиному обеду. Катя и я, набрав полные ведра овса, пошли к загону, в котором явно чего-то недоставало, чего-то очень-очень знакомого… Один из пролетов левады был выбит мощным ударом, рядом валялись щепки и сломанные жерди… лошадей не было. Мы в ужасе заметались по территории лагеря, не зная, что делать. Потягиваясь, из вагончика вышел Никита:
– Что случилось, дамы? – с завыванием спросил он.
– Лошади убежали, убежа-а-а-али!!! – заголосили мы.
– Куда? – «директор» смотрел на нас как на сумасшедших.
– Скорее надо что-то делать! – мы схватили Никиту за руки, – быстрее! Да проснись же ты!!!
Волков ещё минуту переваривал наши слова, потом с него сошел весь сон, он покрылся холодным потом:
– Жеребцов седлайте…
Сам он побежал к леваде и долго бегал около пролома, разглядывая землю у себя под ногами. Мы подвели ему Зажима. Я села на рыжего Фастера, а Катя на гнедого Ванадия.
Ночью прошел дождь, на влажной земле были хорошо видны отпечатки копыт. Мы погнали галопом вдоль дороги. Лошадиные ноги заскользили в грязи, мы вынуждено сбавили ход.
Так мы двигались в течение часа, потом перешли на шаг, давая отдых лошадям. В одном месте Никите пришлось слазить с Зажима, кобылы свернули в этом месте с проселочной дороги на асфальт. Разбирать следы стало невозможно. Мы ехали по разные стороны от дороги, низко свешиваясь с седел и разглядывая землю обочины. Чем дольше мы ехали, тем тяжелее становилось на сердце, кобылий табун настойчиво двигался в сторону деревни, из которой были привезены новые лошади… а это значило, что ехать нам ещё очень долго.
Вскоре мы снова свернули на «грязевую» дорогу и поехали в сторону леса. Катя громко закричала, тыкая пальцем в направлении деревьев. Я внимательно всмотрелась в кусты и тут же заметила Гравюрчин белый бок. Мы погнали по высокой траве, ноги сразу промокли, в сапоги набрались целые озера. По лесу ездить очень плохо, лошадь, когда бежит между деревьями прикидывает расстояние только для себя, совсем не принимая в расчет ноги всадника. Поэтому если не успеешь закинуть ноги на седло, то реально можешь остаться без них… Вскоре мы собрав всех кобыл отправились к дому. Наши лошади послушно рысили в сторону лагеря, деревенские же кобылы все пытались убежать домой. Мы сильно с ними намучались. По приезду домой нас ожидала ещё одна ужасная новость. Одна из беглянок сильно поранила ногу, и теперь едва могла ходить, а звали её Лейла…


Напишите мне, пожалуйста, какое0нибудь замечание...
 
9. История любви

Травма этой кобылы привела Кристину Мокрову в шоковое состояние, она десять минут стояла, зажавши ладонями рот, с белыми от злости щеками. Потом её прорвало, она пошла все крушит и рушить, когда её взгляд упал на одну из деревенских лошадей, Кристина схватила лежащий у денника хлыст:
– Ах, ты, тварь!!! Давно не получала? – она стала лупить кобылу, Никита сразу повалил её на землю и стал успокаивать. Мокрова бесновалась в его руках, кусая и царапая его. Волков держал крепко, через минуту Кристина ничего уже не могла сделать, а только рыдала на Никитином плече.
На следующий день мы опять не досчитались двух лошадей, но на этот раз сбежали: кобыла вороно-чалой масти – Скала и рыжий тяжеловоз Наряд, то есть наши лошади… Волков поскрипел зубами и отправился на поиски в одиночку. Ездил он очень долго, гораздо дольше, чем мы. А когда вернулся, за ним покорно бежали обе лошади. Их развели по разным денникам. Наряд всю ночь ржал, мешая нам спать. Утром злые и невыспавшиеся, мы пошли осматривать леваду и ничего не нашли. Все жерди были целыми, никаких предположений о том, как они могли выбраться, не было, от этого все делались ещё злее.
Через день они вновь убежали. Никита уже привычно поехал их искать, в этот раз он ездил примерно час.
Волков стал нервным и молчаливым, быстро злился, долго успокаивался. Мы старались не попадаться на его пути. Скала и Наряд убегали ещё два раза, и мы решили устроить им засаду. С утра, как только выпустили кобыл в леваду, мы залегли в сено и, не отрываясь, следили за Скалушей, которая на проверку оказалось далеко не бронюшей. Мы смотрели и не верили глазам. Она закидывала передние ноги на жерди, подкидывала зад и переваливалась через изгородь… Выбравшись из своего заточения, она пошла освобождать из плена друга. Мы последовали за ней. Тут было все проще, Скала легко отодвигала задвижку денника, и счастливая пара снова была на свободе. Но именно сегодня их любовь была разрушена, люди заметили их хитрость и больше не давали им видеться. Совместной скачке был положен конец, оба коня загрустили, не ели, не пили.
Через неделю история с побегом повторилась. Мы смеялись сквозь слезы, не зная, что делать. Стало понятно, как Скала выбиралась из левады, но как она могла выбраться из денника? Мы с Катей устроили засаду в денника напортив. Ночью, примерно полпервого, в конюшне показался Никита. Олдырева шепнула:
– Он-то что тут делает?...
Волков подошел к деннику со Скалушей, открыл дверь:
– Беги, – он шлепнул её по крупу, потом отпустил Наряда и ушел.
– Ничего не понимаю, – Катя почесала затылок, потерла руками лицо.
– Пошли спать, утро вечера мудренее, – я зевнула во весь рот, – «директора» ждет очень проникновенный разговор.
Утром мы прижали Волкова к стене. Он посмотрел нам в глаза:
– Нельзя разлучать тех, кто любит… Будь то лошади или люди.
– Надо звонить Ирине… – решили мы с Катей за Никиту.
Он сильнее нахмурился и, оттолкнув нас, пошел в вагончик. Когда мы туда зашли, он лежал на кровати и спал.


Ну, что как?
 
a_47598e.jpg
 
Цитата:
Мы плакали сквозь слезы, не зная, что делать.
Возможно, это опечатка

Извените пожалуйста надо было сказать, смеялись сквозь слезы.

Да,это Никита, а вот тут справа - Катя Олдырева, в центре Печская, слева -я
a_4fa913_sm.jpg
 
Сверху