Едем в среду с аэродрома, уже темнело, на дороге в селе образовывается тело в свете фар, которое скачет по дороге в состоянии обратного перехода из человека в обезьяну, изредка припадая к земле всем телом.
Я понимаю, что идет процесс охоты за чем-то из животного мира, потому что бутылка, даже укатываясь, вряд ли извивается такими зиг-загами.
Торможу. Муж говорит чего стоим, я ему, слушай, не отвлекай от продолжения особенностей национальной охоты в первобытно-общинном стиле, хочу финал узнать.
Тело тем временем встает с колен и в руках пытается утащить добычу.
Чего там у тебя, говорю. Огнедышащее лицо просунулось в узкую амбразуру фольцевского окна. За ним рука с птенцом. Вот, говорит, а то бы наехали.
Мне становиться стыдно, что плохо подумала.
Молча изъяла серый комочек трясогузочного счастья.
Муж одобрительно кивнул, коллегу крылатого надо спасать.
Теперь я кормящая птица-мать.
А вообще, вера в человечество возросла 
